Лапы сосен и елей смыкались над головой, давили. Пару раз Арис
вляпался лицом в плотную паутину, от которой защитный артефакт не
спасал, и с омерзением выдирал из волос хвойные иголки и мелкие
палочки, которые висели в паутине, с остервенением тер ладонью по
лицу, убирая паутину. А уж когда по шее прошлись тонкие лапки
насекомого, когда Арис нащупал мерзкую тварь, ощутил под пальцами
мягкое брюшко... Бр-р-р! Ариса до сих пор передергивало от
омерзения.
Где-то справа журчала вода, прыгая по камням: Арис подумывал
было выйти к ручью и набрать флягу, но сколько он не забирал
вправо, ручеек почему-то не приближался.
Постепенно становилось темнее, земля уходила вниз. Хвою сменил
толстый, мокрый мох. Мхом обросли и упавшие стволы, через которые
пришлось пробираться, и растущие великаны.
Сумрак хвойного леса будто давил на грудь, мешал дышать. Арис
брел вперед, сжимая жезл с огненным заклинанием до побелевших
пальцев.
Постепенно под ногами зачавкало. От мокрой земли, скрытой
толстой шкурой мха, тянуло кладбищенской сыростью. Мох вспучивался,
местами лопался под напором гнилостно-белесых грибов. Пахло гнилью,
болезнью.
Арис иначе рисовал себе это место. В его воображении болото не
было таким мрачным местом, похожим на иззагранье. Адепт воображал,
что на самой грани Болот и леса найдет две-три ценные травки, и
дальше в топи заходить будет незачем. В действительности же Арис
сам не понял, когда лесные великаны сменились на чахлые кустики, а
мох под ногами заколыхался от каждого шага. Арис был готов в любой
момент цапнуть висящий на поясе артефакт левитации. Ступишь вот
так, без опаски, а мох возьмет, да прорвется, как паутина. И ухнешь
в холодную воду, и спасенья уже не будет: Болота редких
путешественников отпускают, как говорил сопляк-друид. Да и сам Арис
слышал множество таких слухов...
Практик, взмокнув от болотных испарений, промочив сапоги и
изрядно зашугавшись шорохов и криков местных птиц, уже готов был
активировать артефакт левитации и потратить тридцать секунд полета
на путь по воздуху обратно, поглубже в лес, но замер. Острый глаз
усмотрел в тридцати метрах, посреди гниющего ствола, мясистые
стебли с разбухшими красными листьями.
— Селина болотная, алая, — тихо прошептал адепт, — три старта за
лист.
А здесь этих листов — штук девять! Да и подальше что-то
маячит...