Его звали Угги, точно, я вспомнил. Угги Раудсон. Один из самых
могучих воинов в дружине Харальда, с которой я сейчас и
путешествовал. Мы сейчас находимся в землях Гардарики, то есть
древней Руси времен Ярослава Мудрого, как ее называли викинги или
варяги.
Местность эта находится на переходе от реки Ловать к верхнему
Днепру, там, где торговым караванам приходилось идти волоком.
Неподалеку от города Видбеска, видимо, Витебска в двадцать первом
веке, на территории Полоцкого княжества, на землях племен
критичей.
Год 1031 от р.х.
Откуда я узнал все эти сведения? Я никогда раньше не
интересовался особо историей. И не знал языков, ни
древнескандинавских, ни даже древнеславянских. А сейчас откуда-то
получил эти сведения и голова моя чуть ли не взорвалась от избытка
информации.
Угги перехватил покрепче топор и направился ко мне, видимо,
чтобы и в самом деле вскрыть мне брюхо и выпустить кишки. Я хотел
двинуться ему навстречу, но в следующее мгновение мою голову
пронзила страшная боль. Я на секунду потерял ориентацию во времени
и пространстве, а потом увидел, что упал на четвереньки и мой
желудок вывернуло наизнанку.
— Фу, мерзкий ты пес, — Угги с отвращением сплюнул и отвернулся.
— Да ты уже на ногах не можешь держаться. Что ты за воин, может, ты
наденешь юбку и присоединишься к бабам?
Теперь уже другие воины замолчали, а один из них, высокий и тоже
сильный, без топора, а только с мечом, ровно сказал:
— Угги, тебе не мешало бы следить за своим языком. Ты хочешь,
чтобы Гуннар вызвал тебя на бой за оскорбления? Нас и так мало, нам
сейчас надо не ссориться между собой, а обратить всю ярость на
врагов. Харальду это не понравится.
Его зовут Эйлив Регнвальдсон. Он правая рука нашего конунга
Харальда Сигурдссона, чертовски сильный боец, способный в одиночку
проложить дорогу сквозь строй неприятеля. Это он помог Харальду
избежать верной гибели после битвы при Стикластадире в прошлом
году, а потом сопровождал его на всем пути сюда, на восток.
Харальд верит ему, как самому себе. Откуда я помню все это, черт
подери?
Бочкообразный мой противник молчал, размышляя над
завуалированной угрозой в словах Эйлива и потом проворчал:
— Мы честно поспорили с Гуннаром, что обменяемся ударами
топорами и я не виноват, что у него такой слабый череп. Он сам
напросился.