Я поднялся и вытер рот, глядя на противника. Да, верно, мы с
Угги устроили хольмганг, то есть поединок до первой крови.
Условия его могут быть разными, вплоть до убийства, поскольку,
по сути, это нечто вроде дуэли у викингов. Мы же просто поспорили,
у кого сильнее удар и так получилось, что гребаный Угги оказался
слишком мощный для меня.
Вернее, он атаковал меня неожиданно, когда я отвернулся. Я
сейчас вспомнил это. Он ударил меня по голове обухом топора, причем
слишком сильно, так что душа прежнего владельца этого тела тут же
вылетела вон.
А я, получается, погибнув там, в далеком двадцать первом веке,
возродился здесь. И теперь меня зовут Гуннар Сторолфссон по
прозвищу Росомаха. И все мои проблемы и заботы вроде поединков ММА,
неверной Марины и проклятого Жучкова остались позади.
— Сам напросился? — переспросил я. Головная боль утихла, тошнота
тоже прошла, в голове словно бы звякнул знакомый колокольчик. Моим
главным правилом всегда было идти навстречу опасности и
наслаждаться ею. — Ты что такое несешь, толстый боров? Может быть,
ты вспомнишь о том, что саданул меня по голове, когда я отвернулся?
Или мы еще раз помашемся на топорах?
Честно говоря, драться на топорах, мечах или даже ножах я вообще
не умел. Моя стихия - работа в рукопашном бою. Причем, даже лучше
грэпплинг, бой в партере. На земле.
Может, предложить Угги побороться голыми руками, без оружия?
Хотя, я еще не знаю возможностей своего нового тела, хотя вижу и
чувствую, что это молодое тело восемнадцатилетнего юноши. Горячее,
полное жизни и боевого задора.
Угги уже лет двадцать пять или даже тридцатник, по сравнению со
мной он уже глубокий старик. Но военного опыта наверняка выше
крыши. Вот и сейчас, выведенный из себя моей дерзость, он подошел
ко мне вплотную и сказал, глядя мне в глаза снизу вверх:
— Если мы сразимся с тобой еще раз, дело не закончится первой
кровью. Я выпущу твои кишки и намотаю их на мой топор. А потом
заставлю тебя жрать их. Твои собственные кишки. Слышишь,
молокосос?
Я глядел в его холодные и неподвижные глаза, темно-коричневые и
сверлящие меня насквозь. Остальные воины молчали, наблюдая за нашим
конфликтом.
Никто не вмешивался, никто не пытался нас разнять. Даже несмотря
на то, что в случае нашего поединка чести двое бойцов нашего
небольшого отряда в полсотни клинков могли пострадать. А в эти
путешествии на восток нашему конунгу позарез нужен каждый воин и он
не может нами рисковать.