– Ты не пахнешь ни порохом, ни лососевым паштетом, ни кровью, –
перечислил Гамильтон, – как еще мы должны были тебя найти?! Лучше
скажи, зачем двери сломала?
– Вариант, что не я, – не вариант? – прищурилась я.
– Пф-ф-ф, – фыркнул пес, и я сдалась:
– К сожалению, это действительно мы с Тиной.
– С каких пор ты сожалеешь о своих проделках? – удивился
Марон.
– С таких, когда это не моя проделка, а чужая. Мы только
коснулись дверей, а они разлетелись, – проворчала я. – Противно
быть частью чужой шутки.
– Ну, – Тина развела руками, – любишь шутить – люби и
смеяться.
– Ха-ха. Только вот, по-моему, все это готовилось для Морей. О
нас никто не знал, и если бы не мы, то именно она появилась бы с
такой помпой.
– Или она и хотела появиться с помпой, – разумно предположил
Марон.
– Да, от Мореев всего можно ожидать, – согласилась я.
– Может, в парк? Что угодно, лишь бы не киснуть в четырех
стенах, – Тина поежилась, – мне дурно от всего этого бело-розового
великолепия.
– Скажи спасибо, что они наляпали сверху позолоту, – фыркнула я
и открыла портал. – Может, на рынок? У меня осталась мелочь. Хватит
на сосиски в хрустящем тесте.
– М-м-м, это те, которые в кипящем масле жарят? – облизнулся
Гамильтон. – Насаживают на тонкую палочку, после макают в жидкое
тесто и затем опускают в масло? На рынок, срочно на рынок.
– Надеюсь, это наш, столичный рынок? – опасливо уточнила
Тина.
– Наш-наш, – проворчала я и подпихнула Гамильтона под толстую
жопку, – давай, любитель странного.
Уже на той стороне пес недоуменно спросил:
– Почему странного? Это же не я в роскошном, почти бальном
платье на рынок вышел.
Вздернув бровь, я призвала синий шелковый платок и укуталась в
него, прикрыв голые плечи и богато украшенный лиф.
– Я обычная леди в хорошем, дорогом наряде. А ты странный,
потому что ты то требуешь изысканных яств, а то воруешь последнюю
сосиску в тесте.
– Инстинкт охотника, – небрежно бросил пес. – Я все ж, воин и
мужчина, а не какая-то там мелкотравчатая шавка.
А после, когда мы отоварились, он потребовал сервировать ему вон
тот плоский камень. Преобразовать салфетку – с узорными краями, но
без кружева. И чисто белую тарелку, круглую.
– Она недостаточно круглая, – ворчал пес, глядя на мое
творение.
– Не нравится? Переделай, – отрезала я.
И вцепилась зубами в сосиску. Без тарелки и без кружевной
салфетки. Иногда мне кажется, что леди из нас двоих совсем не
я.