– И вот его-то ты и встретишь во дворце, – вздохнула Тина.
– Я могу призвать клинок отца из любого положения, –
похвасталась я и вытянула руку, начиная выплетать заклятье.
– Не надо! – сдвоенный вопль сбил меня, и клинок не
сформировался.
– Не надо, – спокойнее повторила Тина. – Я еще с прошлого раза
волосы не отрастила.
Упс, а я и забыла об этой нехорошей истории.
Тина поерзала на постели и попыталась сдвинуть Марона, но тот
упорно делал вид, что не замечает ее поползновений.
Именно в этот момент они умудрились качнуть узкую шаткую
этажерку, на которой я хранила свои колдовские конструкты.
Все попадало с ужасным грохотом. Секунда тишины, громкий всхрап
Гамильтона и…
– Это что?! – с ужасом и отвращением спросила Тина, поднимая за
хвост мумифицированный трупик крысы.
– Это Журжик, – улыбнулась я. – Не бойся, он никогда не был
живым.
Побледнев, подруга бросила крыску на пол, а после забралась на
постель с ногами. Марону оставалось только сдавленно крякнуть: она
так впечатлилась Журжиком, что вдавила нашего друга в стену, лишь
бы оказаться подальше от крысюка.
– Я сделала его из веточек, листьев и искусственного меха. –
Спрыгнув с тумбочки, я подобрала малыша. – Стоит в него влить
немного магии – и он повеселит нас трюками.
Правда, ни Тину, ни Марона мой крыс не впечатлил. Пусть он ходил
на задних лапах и жонглировал – они все равно не стали с ним
знакомиться.
– Один вопрос: зачем?! – Марон сел, не спеша, впрочем, спускать
ноги на пол.
– Профессор Блумквист сказал, что невозможно создать колдовской
конструкт, используя лишь древесно-природные составляющие. – Я
пожала плечами, подняла Журжика и, забрав магию из его легкого
тельца, бросила его обратно на этажерку.
– Это после этого у него лаборатория взорвалась? – припомнила
Тина.
– Да, он пытался повторить, но пошел более академическим
путем.
Марон нахмурился:
– Более академическим путем?
А я охотно пояснила:
– Он тщательно все рассчитал, перепроверил и после воплотил в
лаборатории. Я же пользовалась методом ненаучного тыка.
– То есть мы сейчас могли носить черное? – с интересом уточнила
Тина и вздохнула. – Я, конечно, рада, что ты жива. Но серый цвет
формы преизрядно надоел.
– От серого до черного, знаешь ли, – отмахнулась я.
И тут Марон сказал страшное:
– Кстати, о сером. Вильгельмина, душа моя, а что у тебя с
платьями?