мелкие гарнизоны и подразделения противника на марше.
Из-за создавшейся угрозы, командир 10-го армейского корпуса
Вермахта, генерал Вильгельм
Улекс на свой страх и риск отдал приказ о немедленном переходе к
обороне 30-й пехотной
дивизии, которая по его замыслу должна была оперативно загнуть свой
оголённый левый фланг.
Командир 30-й пехотной дивизии, генерал от инфантерии Курт фон
Бризен всерьёз отнёсся к
угрозе, и, приказал выделить весь автотранспорт дивизии для
оперативной переброски 46-го
пехотного полка, 30-го сапёрного батальона и 30-го противотанкового
батальона на фланг
дивизии. В том же направлении перебрасывался и 30-й запасной
пехотный батальон.
Ночью со второго на третье сентября 1939-го года никто не спал –
командование по обе линии
фронта слало рапорты своему начальству с просьбами предоставить
всевозможное
подкрепление. Стоит сказать, что со свободными силами у обеих
сторон было весьма скудно, да и
командование 8-й армии отход 24-й пехотной дивизии восприняло как
временные трудности, из-
за чего потеряло несколько драгоценных часов, подарив польской
стороне инициативу, которой и
поспешили воспользоваться командиры польских частей.
Всего было сформировано четыре мобильных моторизированных
батальонных группы (одна из
них с танками), усиленных артиллерийскими и противотанковыми
батареями, а также
немногочисленными зенитными пулемётами и автоматами. С небольшим
отставанием, следом за
моторизированными группами следовали уланские эскадроны и полки,
кавалерийской бригады
генерала Абрахама, а также, пешие полки третьей пехотной дивизии
Легионов.
Несколько позже, один из офицеров связи штаба 8-й германской
полевой армии напишет:
«Когда меня спрашивают, какой период войны для меня выдался
самым жутким, я вспоминаю
ночь со второго на третье сентября 1939-го года. Сейчас, много
позже, когда мы прекрасно
знаем, что в общем и целом, германский Вермахт наносил полякам одно
поражение за другим,
странно осознавать, что в ту ночь всё висело на волоске…
Сложнее всего было принять правильное решение. Каждые
десять-пятнадцать минут я бежал
к командующему нашей 8-й армией, генералу от инфантерии Йоханнесу
Бласковицу! Первые
несколько часов он не придавал значения паническим сообщениям,
передаваемым нам из
штабов армейских корпусов! В полтретьего ночи, когда командующий,
наконец, оценил