В общем – полковник позаботился, кажется, обо всём.
Впрочем, идти на переговоры всё равно было страшновато – в
голову почему-то лезли кадры из ещё не снятого советского фильма,
как гитлеровцы расстреляют направленных советской стороной
переговорщиков, так и не выслушав требования командования Красной
Армии. Да, год сейчас не сорок четвертый, а тридцать девятый, да,
передо мной обычные пехотинцы Вермахта, а не корпус Ваффен-СС, но
идти всё равно страшно. Но нужно.
Переговоры… Переговоры прошли в нервной обстановке. А как ещё
можно передать свои ощущения, когда ты наблюдаешь, что прямо тебе в
лицо целятся из пулемёта и десятка карабинов?
К счастью, далеко от забора идти не пришлось – метров двадцать
всего прошли и остановились шагах в десяти перед аккуратно вырытым
окопчиком на двух человек, из которого прямо на нас смотрел ствол
пулемёта. Что характерно, не германского производства. Судя по
торчащему вверх коробчатому магазину, смутно напоминающему
британский «Брэн», это может быть его прародитель, чехословацкий
Zb.vz.26? Хотя что он бы тут делал? А с другой стороны –
чехословацкие танки немцы же используют, значит, и стрелкового
оружия также не сторонятся, тем более, что калибры практически по
всей Европе одинаковые гуляют…
Долго размышлять над историей пулемёта, ствол которого смотрел в
мою сторону, было бессмысленно. Тем более, что немецкие пехотинцы в
окопчике зашевелились. Так, например, один из солдат, вооруженный
карабином, из невидимой для меня ниши достал трубку полевого
телефона и начал вызвать неведомое начальство, которое появилось
через долгих пять минут.
«Ну уж нет! Ну нахрен! Это последний раз, когда я принимаю
участие в переговорах на поле боя, в роли посланца одной из
сторон!» - Пронеслась мысль в голове, когда из двери здания усадьбы
показались двое.
Когда немцы приблизились, я с изумлением отметил, что на
переговоры с германской стороны отправили сразу двух офицеров. Один
из них, с виду постарше и как-то поматёрее что ли, двигался
уверенно. Было видно – что это настоящий офицер, на счету которого
не первая война, носил погоны обер-лейтенанта.
Второй офицер же, несмотря на то, что был немного выше своего
товарища, выглядел обычным юнцом, наряженным в военную форму. Нет,
форма на нём сидела нормально – подшита и ушита была где и как
нужно, вот только… лицо. Детское. В этом лейтенанте я будто бы себя
лет в шестнадцать увидел в зеркале, когда впервые отправился на
реконструкцию по Великой Отечественной Войне… Форма, правда, в тот
момент на мне была красноармейской, да с ефрейторскими петлицами. И
зимой это было, к двадцать третьему февраля, поэтому на голове была
шапка-ушанка, а не полевая фуражка. Но что-то общее между нами
точно было. Наверное, тощая шея, которая торчала из воротника
мундира? Не знаю…