Граф с
благодарностью кивнул и пригласил Нестора в ближайшие дни для
осмотра дочери, Павлов немедля согласился, пообещав помочь всем,
чем только сможет.
Через
минут меня утянула в сторонку Бакунина.
–
Александра, как мне быть?
Я сжала
ее ладонь в своей. Катерина была в печали, и скорбела она не по
утерянному статусу императорской фаворитки. Княжна Императора и
впрямь любила.
– Не
высовывайся, мон ами. Тебя ненавидели раньше, теперь к этому
добавится презрение. Наследник сделал тебе роскошный подарок, если
ты не поняла еще.
– Он
никогда меня не любил.
Я
кивнула:
– И
сейчас любви не прибавилось ни на унцию. Но он прилюдно признал
твоего сына своим братом. Если тебе предложат стать фрейлиной снова
– не отказывайся. Держись Николая, попробуй привить ему доброе
отношение к Сереже. Не знаю, что из этого выйдет, но это будет
лучше, чем если ты затворишься где-нибудь. И упаси Мани тебя от
мыслей о власти для него, а поверь – с такими разговорами к тебе
приходить будут. И ладно, если это будут настоящие заговорщики, а
не люди графа Аракчеева или Ростопчина… или его
сменщика.
Княгиня
напряженно думала, теребя в руках мокрый от слез платок. Красивая
она, конечно. Сашенька Пушкин когда-то сильно влюбился, посвятил
этой нимфе несколько стихотворений[3]. Красивых.
– А ты
замуж за Михаила пойдешь?
– Ни за
что!
Екатерина
слабо улыбнулась, поддерживая мое решение, сжала на мгновение
локоть и поцеловала в щеку.
–
Красивая женщина, – пробормотал ей вслед Нестор.
– Не про
тебя, лекарь, не про тебя, – усмехнулся Ростопчин.
– Да я
понимаю, – смутился Павлов.
Все же внутри себя он оставался еще
темным крестьянином.
На пороге
появился взмыленный Аракчеев. Взглядом он нашел Николая Павловича,
тот кивнул, и они отошли в сторону о чем-то пошептаться. Потом
ненадолго уединились в спальне Императора, но уже через несколько
минут дверь приоткрылась и граф позвал меня.
Алексей Андреевич был хмур, но
собран. Движения были дерганными, выдавали его нервное состояние.
Аракчеев потребовал отчета о любых следах озарения в спальне
Императора или рядом с ней, но я снова ответила, что не нашла
никаких признаков вмешательства освещенных, а также поведала о
словах Нестора о воспалении в легких государя.
– Лето
же, как он простыть так мог?!
– Не
ведаю, граф. Все слишком неожиданно…