А вот в
квартире ждал сюрприз.
В
гостиной распивали чаи сразу же три бывших лицеиста, и одного из
них мне бы сейчас точно не стоило видеть.
Саша
Пушкин изящно размахивал чашкой и читал зардевшейся Таньке
стихотворение, в котором я пока не услышала ни единого бранного
слова, но пошлостью от него разило за версту. Горничная охала и
прыскала со смеху.
Саша
Горчаков старался сохранять невозмутимый вид, однако тоже улыбался
непристойной шутке товарища.
А их
лучший друг Ваня Пущин сидел бледный, как сама смерть, и смотрел в
одну точку. На белоснежной скатерти не было ни пятнышка, но что-то
на ней этот заговорщик нашел, потому что не поднял взгляд даже при
моем появлении.
–
Александра Платоновна! – прервал свои вирши Пушкин. – Сердечно рады
Вас видеть!
Горчаков
встал и поклонился, а вот Иван и не пошевелился.
Я молча
прошла к столу и уселась на отставленный стул. В комнате воцарилась
тишина, Танька предпочла скрыться в уголке. Гриша прошел к окну, а
Тимка прислонился к дверному косяку, сложив руки на груди. Нукеры
источали из себя угрозу и неумолимое наказание, приди кому в голову
перечить их хозяйке.
–
Александра Платоновна, – начал Горчаков, – мы знаем Вас как женщину
справедливую и полную иных достоинств, потому пришли к
Вам…
– Вы
пришли ко мне, потому что я имею доступ во дворец и могу просить за
этого господина.
Я грубо
указала пальцем на Пущина. Ваня от этого жеста вздрогнул, посмотрел
на меня, и вновь опустил глаза.
Александр
сбился с мысли, но его речь подхватил Пушкин:
–
Александра Платоновна! Наш друг пришел к нам, полный печали и в
расстроенном разуме. Признаться, из его слов я мало что понял, но
уверен в одном: Иван Иванович не мог сделать ничего такого, что
нанесло бы урон его чести. В своем стремлении к установлению
справедливости он может быть горяч в речах, но мысли его всегда
были чисты и безгрешны!
Я ударила
Светом – легонько, но смуглый поэт запнулся, и его озарение,
которым он безрассудно пытался на меня давить, исчезло.
– Ты
знаешь, Ваня, что Николай Порфирьевич, который вчера приходил к
Лунину, был убит им и Бурцевым в саду дома? Зарезан ножом в шею и
оттащен подальше. Брошен под забором, как безродный выпивоха,
ограбленный татем?
Пущин
снова вздрогнул и побледнел еще больше. Губы его затряслись, он
попытался что-то сказать, но не смог и просто разрыдался. Его
друзья пребывали в изрядном смятении, смотрели то на него, то на
меня и силились понять, о чем это вещает их учитель. Я пододвинула
к себе чашку Горчакова, налила в нее чай и принялась пить.
Поведение мое можно было бы назвать вызывающим, но мне и плевать
было, и сделала я это специально, чтобы сбить боевитый настрой
нежданных гостей.