Добравшись на спинах союзников до Парижа, (то есть до самой
западной точки на карте куда заходил русский солдат с оружием в
руках) государь решил уступать ещё и французам, оказавшихся в
границах 1793 года, а на последующем Танцевальном Конгрессе -
вообще всем кто только хотел, чтобы русский император им уступил,
включая женщин.
Англичане что-то подозревали, склоняя к своим подозрениям
австрийцев, но здесь неугомонный Корсиканец сбежал с Эльбы, а
Александр вновь всем уступил и получил во владение Польшу.
Полякам царь уступил особенно щедро, всучив им конституцию и
родного нелюбимого брата, пообщав им неофициально независимость
(когда-нибудь), назвал поляком самого себя, посмеявшись с ними над
дураками русскими, и отбыл в Петербург, посетовав напоследок, что
из-за этих олухов (русских) не может восстановить Речь Посполитую
немедленно, так что душою он за, но всё потом.
В России Александр обнаружил, что в среде дворянства набирает
силу идея "жить как в Европе", для чего необходимо всего лишь
принять пару законов и дело в шляпе, расстроился и погрузился в
мистицизм. Нессельроде, три года лично изучавший государя, не
поверил тому ни на грош. Не будучи русским, внук торговца из
Гренобля, Карл удивлялся тому как легко почти все приняли на веру
казавшийся столь странным ход императора, но именно это убедило в
его верности. По мнению дипломата, Александр просто увёл себя от
вероятного удара (во всех смыслах), для вида самоустранившись от
множества дел. Конституция, не конституция, а царю некогда, он душу
спасает, а вы друг друга сами загрызете. Для всего остального есть
Аракчеев.
Еще во время Венского Конгресса Александр задумался о том как
хорошо бы было закрепить создавшееся положение в Европе. Итогом
раздумий было создание уникального письма полного благих пожеланий,
скрепленных подписями им самим, императором Австрии и королём
Пруссии.
"Бумажка полная трескучего бреда", - отозвался о ней Меттерних.
Остальные тоже пожали плечами, но подписали, поскольку это ни к
чему не обязывало, а русский царь опять в чем-то уступил и было
даже неудобно. Некоторое время спустя до царственных голов
европейских немцев дошло, что "бумажка" может оказаться не столь
бесполезной как им показалось вначале. Надо признать - Александр
опередил своё время, изобретя формулу "за всё хорошее и против
всего плохого".