***
- Ох, брат, отпусти. Видать смертушка моя пришла, - страдал
Нащокин в руках лакеев, когда его вносили обратно в дом, - то все
от жадности моей непотребной. Ну что мне стоило сказать пятьдесят
тысяч, а?
- Молчи, тебе отлежаться надо. - Пушкин огромным волевым усилием
сдерживал рвущийся наружу хохот, делая скорбное лицо, чтобы не
обидеть товарища. Нащокин пострадал самым нелепым образом.
Пообещав Пушкину всячески удерживать его от соблазна поставить
на карту-другую, Павел Воинович потащил друга в игорный дом.
Александр едва успел чиркнуть пару слов супруге, чтобы ждала его
возвращения для важного разговора.
- Играть буду я, а не ты, - объяснил Нащокин свой замысел, -
таким образом тебе ничего не грозит. Кстати, давай сюда деньги.
Им удалось произвести фурор как своим появлением (Нащокина
знали, помнили и любили больше Пушкина), так и манерой игры. Павел
поставил тысячу на тройку и выиграл. Затем он поставил пять тысяч
на семёрку и выиграл вновь.
- Что дальше - туз? - Спросил чей-то голос.
- А вы умеете читать! - подтвердил Нащокин, делая ставку уже в
десять тысяч. И опять ему улыбнулась удача.
Вызов был принят, от стола отошли все кроме самых обеспеченных
игроков. Вскоре Павел обнаружил, что проиграл свой выигрыш и ещё
пятьдесят тысяч сверху. Тогда он, чувствуя неудобство перед
Пушкиным, объявил, что ставит сто тысяч. Противники посовещались и
согласились.
- Мы имели честь покрыть вашу двойку! - спустя минуту окатил его
холодный вердикт. Нащокин протрезвел. Объявление, что он ставит
свою жизнь против ста тысяч, повергло присутствующих в шок,
впрочем, не особенно сильный. За игорными столами случалось
всякое.
- Зачем нам ваша жизнь? - спросил князь Г.
- Затем, ваше сиятельство, что это беспроигрышный ход, - честно
сказал ему Павел, - ведь отказ можно расценивать как смертельное
оскорбление.
Он взял банк на шестерке пик.
- Позвольте, господа, отпраздновать салютом моё новое рождение и
викторию! - Нащокин вышел на середину зала, хладнокровно достал
пистолет и выстрелил в потолок. На этом спектакль должен был
закончиться, но пуля перебила что-то в висящей люстре, от неё
отломился кусок, упавший точно стрелку на голову. Нащокин рухнул,
обливаясь кровью.
На его счастье, так почему-то устроено, что среди игроков
непременно найдутся и врач и священник. Павла осмотрели, увидели
что череп не пробит, обломок только стесал кожу и оглушил
пострадавшего. Перевязав голову платком, его привели в сознание с
помощью нюхательной соли.