А кончилось всё, как известно, в самый поганый день страны – 22
июня. В иных городах и областях «ровно в четыре часа», а у Ивановых
– как у большинства советских граждан – в 12:15 по московскому
времени, в минуты радиовыступления товарища Молотова.
***
9.03.1945. Восточная Пруссия
2:23
Ну его к хренам, вспоминать сил не было. Митрич закончил с
полом, поставил швабру, пошел к командиру:
— Товарищ бронетанковое начальство, выдай папиросу из заветных.
Душа ароматов просит.
Лейтенант глянул с большим подозрением, но в нравоучительность
впадать не стал. Открыл подарочный портсигар:
— Бери. И смотри, протянет тебя на улице. Гуляева из второго
взвода сегодня в санбат отвезли - кашляет, как из
122-миллиметров.
— Вот! А я предупреждал: в приличной ОМГП непременно должен быть
свой медсанвзвод. И приличный фельдшер. Вот как наша товарищ Сорока
– у нее строго, без разрешенья хрен кашлянешь.
— Смейся-смейся. Только без бронхитов. Лично я так вообще за
дезертирство сочту, – пригрозил суровый лейтенант Олежка. –
Поскольку серьезно надеюсь на своего заряжающего.
В ночной стылой темноте сел Митрич на подножку машины, неспешно
закурил. Сигарета пахла дивно, даже как-то по-заморски,
по-пиратски. Вот славные были времена, веселые. Плавали по морям,
ром исчисляли бочками, кричали «карамба!», умирали легко, а валенок
и полушубков не носили за полной ненадобностью.
Брехня, конечно, не было никогда легких времен. Бывали времена,
когда в легкость люди охотно верят, себя самозабвенно
обманывают.
***
Москва 1941-й, осень.
Имелась у товарища Иванова «бронь» производства, количество
зубов, не подлежащее мобилизационному призыву, и ненормированный
рабочий день. С августа перешли на рабоче-казарменное положение –
задач было поставлено столько, что хоть в восемь рук работай.
Съемочная аппаратура, упрощенные фотокинопулеметы, оптические
приборы и новые срочные разработки: «проще, больше, еще быстрее,
фронту кровь из носу нужно». Домой вырывался раз в неделю. Тесть
давно был в командировке – у него тоже специальность не последняя.
В семье Гришка еще держался, остальные панически боялись бомбежек,
по тревоге начинали хором выть и паниковать. Ладно, теща с малой
Сашкой – с них какой спрос? – так и Антонина страху
поддавалась.
Возвращался в мастерские, переключал мысли – ящики-чехлы-кофры,
грубые, максимально технологичной конструкции. «Митрич,
конструкторы просят – лишь бы прибор не побить, с нас же головы
снимут. Понятно, что не из чего сейчас футляры делать, но
надо…».