— Погодите с самодеятельностью. Раз такая ситуация, укажем, что
доброволец, а раз еще и сознательный, опытный, из рабочих… Прямо
сегодня к службе приступите.
Попал в отряд усиления – наскоро собрали из москвичей, отдали
под командование кадровых сержантов и милиционеров. По сути,
усиленный патруль, дело в военное время самое понятное и
естественное. Только Москва стала уж совсем непонятная: вся в
баррикадах и мешках с песком, темная и жуткая, с заунывным воем
сирен воздушной тревоги. Метро встало, бурлили переполненные
вокзалы, уходили с них переполненные эшелоны. Гнал по восточному
забитому шоссе Энтузиастов хаотичный поток машин: груженные
станками и архивами, узлами с барахлом, чемоданами и комодами. В
голос орали-надрывались в толпе у магазинов паникеры и провокаторы,
суетливо растаскивали граждане по домам муку и крупы – где
розданные завмагами, где попросту вытащенные из взломанных складов.
На Садовом в жопу пьяный интендант-армеец прямо с машины раздавал в
протянутые руки консервы и водку:
— Берите! Всё берите! Хоть не пропадет. Эх, тетка, да бери еще
бутылку…
Патрули анархию пресекали, иной раз жестоко. Но патрулей было
мало. И с бойцами патрулей иной раз случалось как с той водкой –
только что была, да навсегда исчезла. Дни были такие шаткие –
качается-балансирует человек или город на лезвии судьбы, дунь –
рухнет, да навечно сгинет.
Но Иванову с патрулем повезло – от милиции имелся сержант
Турбулин, человек серьезный, немолодой, до дна души московский и
милицейский. Остальные кто как – в полу-гражданской одежде, без
опыта, одуревшие от происходящего, с непривычными большинству
«трехлинейками» на плече и россыпью патронов в кармане. Младший
сержант из армейских – так его вообще кинули из снабжения, тот
трусил откровенно. Дня через два герой-кадровик исчез, потом еще
один парень утек бессловесно, но остальные службу держали.
Шутила судьба: полжизни Митька Иванов от патрулей и органов
шарахался, ужом выворачивался, а теперь сам с красной повязкой на
рукаве устало бухал сапогами по мостовой, распугивал блатных и
засланных, пресекал провокации и криминал.
Пресекать приходилось и всерьез – из винтовки. В перестрелке
двоих шальных хлопцев уложили – те из «шпалеров» бить вздумали – с
ними ладно, то в горячке, они стреляют – патруль в ответ. Вот в
Козловском переулке бандита взяли на горячем: зарезал дамочку в
подъезде за «котлы»[9] золотые и ношеное пальто с лисой. Выволокли
во двор, тот орет: