— Вы же, наверное, и сами москвич? – командир машины сел в люке.
– Может, в столице и встречались? Митрич у нас тоже из Москвы.
— Это да, – без особого энтузиазма подтвердил железнозубый боец.
– Только не припомню товарища офицера, вы уж извиняйте…
— Не суть важно, сейчас-то смотрю – явно обознался, – признался
Евгений. – Бывает такое.
— Еще как бывает, – поддержал третий танкист, державший пустое
ведро. – А вы, извиняюсь, к нам в отряд причислены?
— Нет, я штабной, проездом.
— Товарищ старший лейтенант – переводчик. Это он в штабе про
Кёнигсберг лекцию читал, я ж вам уже начал пересказывать, – пояснил
командир танка.
— Ох, переводчик! Товстлнант, не откажите в подсказке, –
боец-Митрич, на ходу затягивая ремень, метнулся к люку мехвода и
исчез внутри. Нужно признать, двигался он весьма ловко для своего
возраста и рослого телосложения.
Командир танка тоже исчез внутри, донеслось приглушенное:
«Митрич, не дури, человек к штурму нас готовит, а ты со всякой
ерундой лезешь». Боец, видимо, весьма упертый характером, немедля
ответил «да что ему, впадлу что ли, перетолмачить? Все равно
попусту разгуливает».
Боец с ведром смущенно посмотрел на старшего лейтенанта и пожал
плечами.
Евгений подошел к водительскому люку:
— Что там у вас за лингвистическая проблема?
Железнозубый боец высунул на броню мешок, довольно
увесистый:
— Вот, товстарнант, трофеи собрали по случаю. Вы не думайте, не
пошлое барахло с часами и тряпьем. Так сказать, чисто провизионное,
резервный сухпай. Но ничего по этикетке не поймешь, вскрываем на
пробу как в лотерее. Ежели есть минутка, переведите.
— Да легко.
Выставляли на броню банки, Евгений переводил, Митрич, слюнявя
химический карандаш, надписывал поверх немецкого названия
правильное русскоязычное.
…— Вот, оказывается, «Мясо с овощами», а мы вскрыли да выкинули
– показалось, сплошная капуста.
— На дне мясо, нужно перемешивать, – пояснил Земляков. – Ну, или
с другой стороны вскрывать, с мясной.
На дне мешка обнаружились помятые плитки шоколада – довольно
специфического. Евгений объяснил насчет первитина[8] и его
непростого действия. Танкисты многозначительно переглянулись:
— Придумают же, гады, а ты поди догадайся. Спасибо, товарищ
старший лейтенант, будем знать.
— Это да, у немцев всё непросто, – Евгений заглянул в люк и
неожиданно для себя попросил: — А залезть-то можно? Вот ни разу в
«тридцатьчетверке» не сидел.