— Зубы заряжающего мне без надобности, он же не лошадь. А опыт
заряжания сейчас все равно заново нарабатывать. И от солидного
возраста некоторая польза – мне бы не только «быстрее», а чтоб
именно то, что надо заряжал, не отвлекался. Имею в Иванове
некоторую уверенность.
— Имей, никто не возражает. Там на вашу геройскую защиту
подбитого танка «наградные» где-то ходят, но что-то затянули уже.
Сам понимаешь…
— Позже чего-нибудь из наград заработаем, – равнодушно сказал
Олег.
— Ну, или так… – комбат относился к награждениям с чуть иным
чувством, без легкомыслия. – Короче, уже долечивается твой Иванов,
оставили в санвзводе на пару дней помощи в хозработах, потом сюда
направят. Недолго ему там скучать-бездельничать.
***
Совершенно не скучал Митрич. Задыхался, это да. В смысле, оба
задыхались.
— Вот же ты черт неутомимый! – военфельдшер Сорокина села и
поправила бретельки весьма даже миленькой нижней кружевной
рубашки.
Митрич восхищенно вздохнул.
— И все равно комплименты норовишь намекнуть? – едва слышно
засмеялась мимолетная страстная подруга.
— Так есть чем восхититься, – заверил выздоравливающий Иванов,
вытягиваясь на кипе матрацев.
— Лет пять назад ты бы меня видел, – с некоторой грустью сказала
красавица, подбирая тяжелые волосы и закалывая на затылке.
— Лет пять назад вообще бы разминулись.
— Это верно, – Сорока закончила с прической, глянула искоса. –
Хорош ты, подлец, вот правда - хорош. Зубы бы тебе поменять. Если
что, приезжай после войны в Ленинград. Направление в
стоматологический помогу достать.
— То лишнее. Не в зубах моя сила.
— Действительно – вот же ты черт ушлый до постели.
Помолчали. Иванов знал, что никогда в Ленинград не приедет, да и
Ленка это знала. У нее иные дела будут. Но несколько сокрушительно
прекрасных мгновений – и на матрасах, и чуть иных – порой будут
вспоминаться.
— Ладно, спи пока. Народу сказала, что ты ночью работал, да про
то девки и сами знают. Перед отъездом выспаться – самое нормальное
дело. Ночью машина в штаб бригады пойдет, довезет. Шаровары новые я
подобрала, смени.
— Спасибо, Елена-Прекрасная.
Поцеловала – уже в щеку, почти по-дружески. Подождала, слушая у
двери – вот сейчас пуст коридор у кладовой.
— Да, все забываю спросить – ты зачем тогда наврал, что я фрица
лично застрелила? Я просила? Оно мне очень надо было?