И некоторый инструмент нашелся, и место для работы. Материал
Митька подобрал, вырезал-выпилил. Время имелось, уже дожидаясь,
когда заберут, накатал риски-насечки на рукояти.
Пришли:
— Ого! Дык прямо маузеры. Могешь!
— Надо бы пропитать дерево. Мигом засалится.
— Найдем, пропитаем. Э, да ты хоть и беззубый, но рукастый.
Так оно и пошло. Имел свою комнату-мастерскую, верстак,
инструменты с тисками, вид на речку из низких окон. Зажилось сытно,
с водочкой и граммофоном, да и риск невелик, пусть и доля за работу
не самая великая. Но ценили, не обманывали. Из трех померших
«наганов» один живой ствол собрать, патроны рассортировать,
понадежнее отобрать, пружину ударника поменять, да мало ли….
Хватало работы. Едва ли товарищ Гончар этот созидательный труд
одобрил бы, вовсе не к тому Особый эскадрон шел, дорогу в светлое
будущее прорубал. Но где Гончар, где эскадрон…. Один Дмитрий Иванов
– вон с отверткой да долотом в тихой комнате сидит.
***
19 февраля 1945 года
Н-ская танковая бригада, второй
танковый батальон. 10:12
Прогуливался Митрич часовым – батальонное хозяйство белело под
свежим снежным саваном, а снег всё шел – неспешный, сыроватый, как
все в Пруссии. И мысли были ровно такие же. Вот валенки можно было
не одевать, и без них не холодно. А насчет винтовки хлопцы неправы,
«автомат, автомат, это ж скорострельность, прогресс…». Ну, прогресс
в иных делах хорош, а если тебе без суеты и треска надобно точно
свалить врага, так что винтовочку заменит? Мало ли что «по штату не
положено». Впрочем, в бою винтовка непременно подвернется, тут
гадать нечего.
Да гадать и вообще нечего, все ясно. Вон за липами старинными
дорога – всё чаще идет техника и повозки, где-то там у моря, у
окруженного Кёнигсберга, сливаются неиссякаемые потоки снабжения,
сдает подвоз снаряды, харч и горючку, входят в дело свежие бойцы
пополнений. Там ведь даже не один «котел», несколько
попыхивают-варятся, и не особо поддаются[5].
А здесь тихо, на кожухе ствола автомата снежинки медленно
тают.
Митрич смахнул снег. Под плащ-палатку оружие убрать, что ли? Не,
начальство ходит, непременно возбухнут, им сейчас скучно.
А тогда начальства не было. Главарь был – Костя-Тычок…
***
Петроград. Васильевский остров.
1921-1923 года.
Катился по стране НЭП – новый, экономический,
скользко-политический, жирный-пьяный. И многих граждан это удивляло
да возмущало. Но многих и радовало. К примеру, понятно, что
бандитствовать в сытные и богатые времена много приятнее. Нет,
далеко не все в Советской стране тогда были бандитами и нэпманами,
но эти две прослойки нового общества очень плотно озадачивались
друг другом.