— Кстати, Борис Григорьевич, — обо всём услышанном я, конечно
же, подумаю ещё, но и пристава загрузить мне показалось нелишним,
так, исключительно в виде ответной любезности, — я вот что тут
подумал...
— Что же? — Шаболдин, уже убрав со стола бумаги и явно готовясь
попрощаться, поменял намерения и показал готовность внимательно
меня выслушать.
Выслушивать приставу пришлось мои замечания относительно того,
что Погорелову подбросили не только склянку с аква-тофаной, но и
показали лже-Ангелину, чтобы он мог посчитать её виновной в
отравлении.
— И правда, Алексей Филиппович, прямо как будто именно для
Погорелова всё было устроено, — озабоченно согласился Шаболдин.
— А из этого, Борис Григорьевич, следует, что устроитель
представления знал: на самом деле у Погорелова роман не с Дашей, а
с Ангелиной Павловной, — вывалил я на пристава своё вчерашнее
умозаключение.
— Ну да, знал, — задумчиво подтвердил пристав. — Или знала...
Или даже знали, чёрт бы их всех там побрал!
— И не кажется ли вам, что Ангелина Павловна слишком уж спокойно
себя ведёт в преддверии очень даже вероятного наследования по
обычаю, оставляющего её без копейки мужниных денег? — подбросил я
приставу ещё один вопрос
— Есть такое, — признал он. Признал не сразу, подумал. — На те
самые сорок тысяч намекаете?
— Не исключаю, — ответил я. — Или на лежащее где-то завещание,
хотя в такое верится, честно говоря, с трудом.
— Да-да, — Шаболдин задумчиво побарабанил пальцами по столу. — А
вы заметили, здесь, в управе, наша актриса говорила куда больше
правды, чем в мужнином доме?
— Заметил, — широко улыбнулся я.
— Вот сюда её завтра с утра и вызову, — Шаболдин вернул мне
столь же широкую улыбку. — А Гуровых допрошу потом у них дома. Так
что, Алексей Филиппович, милости прошу утром ко мне!
Расстались мы с приставом, донельзя довольные друг другом, но
небольшой осадок у меня на душе оставался. Не из-за Шаболдина, нет,
он-то своё дело делает и делает хорошо. Просто пригласить Леонида с
Татьянкой мы теперь сможем позже, и когда именно, я сказать не
возьмусь — кто его знает, как дальше пойдёт розыск...
Но пойдёт он, похоже, теперь быстрее, уж больно Борис
Григорьевич над тем постарался. Пока что выходило, что от пропажи
завещания и более чем вероятного наследования по обычаю выигрывает
больше других тот самый поручик Василий Гуров. Да, старший брат
может оспорить его права в суде, упирая на проявленное младшим
непочтение к отцу, и оспорить небезуспешно. Совсем без наследства
суд младшего сына не оставит, но вот долю его вполне может заметно
урезать в пользу старшего, находившегося возле отца до самой его
смерти. Кстати, так для старшего брата выходило даже лучше — и
вопрос «кому выгодно?» очень уж ненавязчиво на младшего показывал,
и оставалась возможность обойтись без особых для себя потерь при
дележе наследства. Вот потому я и не спешил выводить Фёдора Гурова
из-под подозрений. Да, такое провернуть, требовался изощрённый ум,
а я пока у Фёдора Захаровича его не наблюдал, но мало ли — и я мог
оказаться не столь глазастым, и Фёдор Захарович, если и правда
таковым умом отличается, вполне мог ввести меня в заблуждение.
Впрочем, говорят же, муж и жена — одна сатана, так что нельзя
исключить, что тот самый изощрённый ум может принадлежать и Ольге
Кирилловне, пусть у неё я такого тоже не увидел.