Я разозлился. Отключил монитор и погрузился в работу. Но
выглядело это как в древней бородатой школьной поговорке: смотрю в
книгу – вижу фигу. Её я видел, Лику. Ведьму проклятущую. А мне два
месяца нужно выдержать. Два месяца! Это уже почти как
заклинание.
Близился вечер. В пять я бросил все дела и тупо следил, как
движется секундная стрелка. Она отсчитывала время, а я входил в
штопор. Я сам себя боялся. И, наверное, лучше позвонить Лике и
отменить экзекуцию. А то я за себя не ручаюсь. Но Ликиного телефона
у меня не было, звонить этому братцу-кролику Георгу я не хотел.
Кстати, вот подлец высшей марки: бросил меня в омут своей
ненаглядной сестрицы и свинтил. Ни разу не поинтересовался, как
она, получается ли у неё. И сколько нервных клеток у меня за
сегодня сдохло.
Ровно в шесть – стук каблучков по коридору. Как в сердце гвозди
– цок-цок, цок-цок. Секретаря я чуть раньше отпустил. Мне сейчас
свидетели не нужны. Неизвестно, как мои великие чакры себя
поведут.
Лика картинно стучит в дверь: раз, два, три и сразу же входит.
Она устала – это видно. Причёска растрепалась, лицо осунулось. Ещё
бы: почти весь день на ногах да ещё в таких туфлях.
– Присаживайтесь, Анжелика Антоновна, – сухо киваю на стул и
смотрю, как она элегантно садится и скромно сжимает колени.
Красивые лобастенькие коленочки. С трудом отвожу взгляд и подавляю
в себе желание сглотнуть, как мальчик, впервые увидевший на
картинке полуобнажённую девушку.
– Может, зароем топор войны, Саш? – утомлённо говорит она, но
вот это её панибратство перечёркивает все благие намерения.
– Александр Сергеевич, – поправляю её. – И никак иначе, Анжелика
Антоновна. Субординация – первое правило совместной работы.
Лика послушно кивает. Сдулась? Сдалась? Вот так быстро? Кажется,
я чувствую разочарование.
– Красный костюм выкиньте на помойку. На работе – спокойные тона
в одежде. Дресс-код называется. Но так как вы никогда и нигде не
работали, на сегодня вам прощается ваш вызывающий внешний вид. И
туфли на каблуках – перебор. Думаю, вы это сами уже поняли.
Я методично, слово за слово, уничтожаю её. Разношу в пух и прах
всю её работу. По пунктам, не стесняясь. Жёстко и деловито. Но,
наверное, жёстче, чем обычно.
Лика сидит, как палка – слишком прямая. Лицо спокойное, как на
иконе. Благостное. И я слишком поздно понимаю, что это не смирение,
а ядерный взрыв, что медленно зреет в её реакторе.