Звезда заводской многотиражки - 4 - страница 26

Шрифт
Интервал


— Вася, у нас серьезный разговор, анекдот может и подождать, — сквозь зубы процедил кучерявый.

— А я не слышал этого анекдота! — жизнерадостно заявил рыжебородый. — Давай, Васек, не тяни резину.

— Да старый анекдот, все знают наверное... — стушевался красномордый под суровыми взглядами мафиозо и кучерявого.

— Я тоже не знаю! — заявил с самого верха лестницы Анатолий. — Продолжай, давай, не тяни!

— Ну, в общем, тогда мужик отвечает испуганно: «Да знаю я, куда обращаться. Только спешу заявить, что я с ним не согласен!»

Не смеялись двое — кучерявый и мафиозо. В принципе, я даже, наверное, могу понять, почему. Декан истфака переехал в Израиль в конце восьмидесятых. Такие вещи редко случаются внезапно. А кучерявый... Я бросил на него косой взгляд. Память ничего не подсказала, ни старая, ни новая. Человек был незнакомый, в средствах массовой информации не мелькал, и в мое поле зрения во время журналистской работы не попадал. Из этого следует... ничего. Может он еврей, и его семье досталось тоже. А может просто из породы вечной кухонной оппозиции, убежденной в том, что за ним непременно следят. Хотелось отпустить ехидный комментарий, но я не стал. Если здесь и правда задет национальный вопрос, то лучше не трогать эту тему на дружеских посиделках.

— Да не стучал он в КГБ, успокойтесь вы, — примирительно сказал рыжебородый. — За подружку его не ручаюсь, а Ванька точно не стучал.

— Откуда ты можешь знать? — подозрительно прищурился кучерявый.

— Если бы он стучал, то я бы сейчас с вами не разговаривал, — произнес он. Тихо. Серьезно. Даже без намека на шутку и улыбку.

Повисло молчание. В тишине раздался тихий звон горлышка бутылки о края стопок и многозначительное «буль-буль-буль».

— Все, забыли! — скомандовал хозяин студии. — Зубровка стынет, закусь сохнет!

Вечеринка продолжилась. Снова выпивали, закусывали, вели политические разговоры, смеялись над анекдотами. Кучерявый бард рассказывал байки про рыбалку, все делали вид, что ему верили. Мафиозо с истфака нет-нет да бросал на меня странные взгляды. Напряженные такие. Но меня это уже не особенно напрягало. Я его из прошлой жизни помнил, он в принципе был мужиком подозрительным и злопамятным. Зато кучерявый сам подошел ко мне, предложил выпить на брудершафт.

— Ты, это, Иван, извини, если что, — сказал он, пожимая мне руку. — Не подумавши как-то брякнул.