«Расслабься, Димочка, - подумал я. – Здесь тебе не там». Взгляд,
что изредка бросала на меня Королева, никак не намекал на то, что
моим эротическим фантазиям предстояло сбыться (точно не сегодня
вечером). И убеждал, что под словом «поговорить» Нежина
подразумевала именно разговор (как бы моё воображение ни пыталось
это оспорить). Прикинул: «А что если…» Затуманенный математикой
разум высчитывал вероятность того, что Альбина здесь и сейчас
ответит мне взаимностью. Нашёл её обидно незначительной. И всё же
себе признался: одно только присутствие Королевы уже поднимало мне
настроение.
Нежина привела меня в тупик очередного коридора. Толкнула ничем
не примечательную дверь, щёлкнула в комнате выключателем.
- Заходи, - скомандовала она.
«Вот так и пропадают мужчины, - подумал я. – Поддаются на
женские чары. И приходят непонятно куда и неизвестно зачем». Но
спорить с Альбиной не стал – послушно переступил порог… кладовки.
Именно кладовки: ничем иным это плохо освещённое помещение не
казалось. Узкая комнатушка, пропахшая всё той же карболовой
кислотой. Пробежался по ней взглядом. Бегло оглядел заставленные
всякой всячиной стеллажи у стен. Прошёлся взглядом по исцарапанному
паркету. Взглянул на видавший виды стол под окном. Увидел на
столешнице эмалированный чайник с торчавшим из него кипятильником
(современный вариант электрочайника).
- Будем пить чай? – поинтересовался я.
Прошёл по узкому проходу к столу. Рассматривал на ходу банки,
вёдра, щётки, стопки картонных коробок и бумажных упаковок. Уловил
запахи хлорки и спирта. Без разрешения уселся на стул. Почувствовал
идущее от чайника тепло – воду в нём вскипятили незадолго до нашего
прихода.
- Будем, - пообещала Нежина. – И даже блинами тебя накормлю.
Если захочешь.
Она закрыла дверь на шпингалет. Тяжело вздохнула, будто
собиралась не чай пить, а показывать свои знания экзаменационной
комиссии. Не заметил в её глазах того радостного возбуждения, что
видел во взгляде у приходившей в больницу проведать меня
Пимочкиной.
- Обязательно захочу, - пообещал я.
И спросил:
- С чего вдруг такое внимание к моей персоне? И такая…
щедрость?
Показал рукой на чайник, чашки и большой газетный свёрток (с
блинами?). Вновь подивился своему аппетиту. Плотно поел, прежде чем
завалился спать (не больше часа назад). К больничному ужину добавил
пять пирожков и бутерброд с колбасой. Но живот, при мысли о еде,
уже жалобно постанывал.