- Вот: взялся за изучение следующей, - сказал я.
О том, что и в этой научной работе не нашёл для себя ничего
нового, умолчал.
***
Ровно в двадцать один час в нашей палате выключали свет.
Появлялась медсестра (маленькая, щуплая, но очень строгая и
суровая) и щёлкала выключателем, игнорируя наши жалобы и
негодование. Поначалу меня удивлял подобный «пионерский» режим.
Воспоминания о будущем подсказывали, что «отбой» в больнице
наступал на два часа позже. Однако здесь, в советской больнице
семидесятого года мои воспоминания никого не волновали. Уже за три
часа до полуночи я откладывал в сторону интереснейшую книгу о
дифференциальных уравнениях (лёгкое чтиво – чтобы не напрягать
перед сном мозг), вглядывался в полумрак и предавался размышлениям.
Сегодня я не желал вспоминать о маньяках и прочих сумасшедших. Меня
увлекли мысли о… математике.
С того дня, как Пимочкина принесла мне книги, я не прочёл ни
единой заметки в главных советских газетах (игнорировал и
«Советский спорт»!). «От заката до рассвета» листал страницы
библиотечных книг, отмечал в уме, что «это я уже знаю»; что
разбирая «эту тему» автор учебника «подошёл к лошади не с той
стороны». Прикидывал, как сам бы объяснил тот или иной вопрос –
находил свои решения изящными и неотягощёнными мусором лишней
информации. Вновь сверял собственные умозаключения с рассуждениями
автора книги – то и дело скрипел зубами от возмущения. Временами
желал отыскать составлявшего учебник «неуча», взять его за седую
бороду и ткнуть носом в его нелепые объяснения.
Полтора часа в день у меня уходило на общение с посетителями.
Всё остальное время посвящал планированию собственного будущего и…
математике. Ближайшее будущее нарисовал в воображении быстро и
подробно. Ковылял в компании соседей по палате в столовую, по
привычке рассматривал стройные (и не очень) фигуры женщин в белых
халатах. Но вместо эротических фантазий выстаивал в голове цепочки
рассуждений; жонглировал цифрами, придерживаясь математических
законов и правил логики. Ковырял ложкой в недосоленной (или вовсе
не солёной?) каше – строил в уме графики. Временами упрекал себя в
странном времяпровождении. Но и тут же оправдывался: «А чем ещё мне
в этой больнице заниматься?».
В прошлой жизни я с институтских времён не открывал учебники по
математике. Да и тогда все эти понятия (теория множеств и
математическая логика, математический анализ, комплексный анализ,
дифференциальные уравнения, теория чисел, высшая алгебра,
топология, теория графов, дискретная математика, теория
вероятностей и математическая статистика) казались мне не больше,
чем умными словами. Но вот теперь они выглядели ячейками,
скрывавшими огромные объёмы конкретной информации. Вот только
природа той информации оставалась для меня невыясненной. Каким
образом эти знания оказались в моей голове? Достались в наследство
от Комсомольца? От семнадцатилетнего пацана, выпускника
школы-интерната?