- Да, дела. Я теперь в семейной фирме работаю, это отнимает уйму
времени. Вот буквально вырвался сюда, а так то в командировках, то
с братом из офиса не вылезаю.
Не знаю, зачем я это рассказываю? Звучит так, будто я хвастаюсь
достижениями, будто я могу что-то больше, чем она считала. Думала,
я упал и уже не поднимусь? А я вот… хожу, живу, в семейный бизнес
включился.
Самому аж смешно от подобных мыслей.
- Понятно…
- Ну что? Вызвать машину?
- Да тут недалеко, дойду.
Отлично… Про себя улыбаюсь, а в глазах стервы проявляю
благосклонную заботу.
- Тогда пошли, провожу. Чтобы одна по тёмным аллеям не
бродила.
- Я привыкла, - отмахивается, но я то вижу, что рада.
Разговор у нас как-то не клеится, я лишь задаю вопросы, о себе
особо не распространяюсь, стерве хочется углубляться в
воспоминания, а я отключаюсь, когда она начинает с очередного «а
помнишь?».
«Нет, не помню. Предано забвению и похоронено», - вот что
следует ей сказать.
Но вместо этого наклоняюсь и вдыхаю запах её волос, и дрянь
замирает, и после, о чудо, дрожит. Она также напряжена, как и я, и,
кажется, уже начинает понимать, чем закончится наша дорога до её
квартиры.
Здесь действительно недалеко. Тихий зелёный двор, скрип мелких
камешек под нашими ногами в буквальном смысле оглушающий. Мы
заходим в старый трёхэтажный дом. Он каменный, послевоенная
постройка, такие есть и в некоторых районах Москвы. Вполне себе
приличный, после капитального ремонта.
- Последний этаж, тут… без лифта, - с извиняющейся улыбкой
оборачивается она.
- Да уж как-нибудь осилю подъём, - подмигиваю стерве. – Я всего
лишь хромаю, а не на одной ноге прыгаю, хотя мог бы, если б её не
спасли.
Дрянь аж спотыкается, приходится вытянуть руку и придержать её.
Ладонь я, правда, сразу убираю, потому что чёртовы невидимые искры
между нами грозятся спалить это здание до самого фундамента.
Кажется, она тоже это чувствует. Я ощущаю её дрожь, и это не
только от смущения.
«Должна же девушка понимать, чем закончиться вечер, когда ведёт
мужчину к себе домой?»
Стерва всё никак не может попасть ключом в замочную скважину, я
молча жду.
- Тут язычок заедает, - оправдывается, - точнее защита или как
эта штука называется?
- Шторка.
- Да, она самая.
Ей, наконец, удаётся побороть замок и впустить нас в тёмную
квартиру.
В Серпухове нет такой иллюминации, как в столице. Здесь много
зелени и свет от редких фонарей блокируется листвой и зарослями
кустов. В этом городе на порядок темнее, чем в Москве.