Коротышки связали пленника, соорудили волокушу и привязали его к
ней. После этого двое из них впряглись в волокушу и довольно бодро
потащили её. Когда первая пара устала, их сменили напарники. Так
они и тащили по очереди землянина, а он боролся со слабостью и
головокружением. Весь путь прошёл как в тумане. Деревья двоились и
троились. Три раза его вывернуло наизнанку, и хорошо, что он
успевал повернуть голову набок, а то мог бы захлебнуться. Хотя
казалось, что и выворачивать нечем, ведь он довольно долго ничего
не ел, о чём настойчиво напоминал желудок.
В свой лагерь дикари притащили пленника ближе к полудню.
Близость их места обитания первым выдали ароматы помойки, причём в
самом суровом её проявлении. Запахи испражнений перебивала вонь
тухлятины. Кучками были навалены обглоданные кости, обрывки шкур и
щепки.
В очередной раз, расставшись с содержимым желудка, Жан
прохрипел:
— О выгребных ямах вы явно не слышали, — его поразило, что сами
аборигены не морщатся, хотя его от этой вони коробило.
Хотелось оказаться от этого места подальше. Гадили и мусорили
дикари под каждым кустом, о чём недвусмысленно намекали следы их
грязных дел. Помимо этого в округе не осталось хвороста и торчали
остатки от молодых деревьев, которые были вырублены на древки
копий. Сами древки сушились в тенёчке.
Вторым признаком присутствия разумных стал дым, исходящий от
костра. Возле огня сидел пожилой абориген в набедренной повязке и с
накинутой на плечи серой шкурой неизвестного животного. Эта шкура
знавала лучшие времена: вся истёртая, местами рваная, часть шерсти
клоками повылезала, а амбре кислого пота резало глаза при
приближении к этому деду.
С жилищами местные жители не заморачивались. В центре
вытоптанной поляны построен единственный шалаш, технология
изготовления которого недалеко отошла от последнего строения Жана.
Ветки, палки, дёрн — вот и все материалы. Сделано всё тяп-ляп и не
рухнуло только благодаря чуду. Внутри через проём шалаша на земле
видны шкуры. Помещение небольшое, но судя по всему, спят там всем
племенем, и то, скорее всего, только во время непогоды. В остальное
время, как и сейчас, сидят на пеньках, шкурах или просто на
земле.
Навстречу охотникам устремилось всё племя. До этого каждый был
занят своим делом. Из тенька под раскидистым деревом, где сушились
древки для копий, выбрался хромой мужчина с шрамом, который
пересекал правую половину лица от лба до щеки. Он щурился на правый
глаз и передвигался, опираясь на палку. Левая нога у него
искривлена, словно при открытом переломе, который неправильно
сросся. В иной момент юный Кац ему бы посочувствовал, но при виде
на лице инвалида лишь хищного интереса всё человеколюбие куда-то
испарилось. Так смотрят не на гостя, а на запеченную индейку.