Потоки нагреваются, становятся настойчивее, и шершавые руки сжимаются на бёдрах. Поднимаюсь на локти, натыкаясь на тёмную голову между ног. Это мой сон. Какого чёрта Дамир делает в нём?
Он не даёт возмутиться, впечатываясь губами в мою плоть. Его язык творит форменное безобразие, кидая в пучину удовольствия и заставляя шире расставить ноги. Со стоном сдаюсь его ласкам, открываясь и позволяя делать всё, что ему вздумается. Это сон. Во сне можно всё.
Мир посасывает клитор, увеличивая пульсацию, разгоняя кровь, устремившуюся навстречу его языку. Широкие мазки проходятся по складочкам, и я поддаю бёдрами, желая усилить трение, втереться в лицо, ослабить боль, скопившуюся внизу.
Дамир входит во вкус, насаживая на свой язык, и это похоже на бушующий океан. Колючие волны бьются о плоть, смывая нежность, оставляя страсть. Не отрываясь от чувствительной точки, он вводит палец, затем второй, и я выгибаюсь от простреливающего током оргазма.
Тяжесть тела, поцелуй, приправленный вкусом моих соков, и я понимаю, что это вовсе не сон. Организм медленно приходит в себя, сокращаясь от остаточного удовольствия, и нет сил шевельнуться и продолжать войну. И нужна ли она в моём положении?
- Доброе утро, Вероника.
Дамир довольно урчит, растекаясь масляным взглядом, но искры настороженности бликуют глубоко внутри. Его расслабленность обманчива, он как пружина, сжавшаяся в ожидании моей реакции. Я не знаю, что ждать от него. Ведёт он себя так только со мной, или это хитрый ход по приручению, ведущий к последующей жестокости? Моя молодость и неопытность не дают ответа на мучающий вопрос, и единственный выход положиться на голос сердца. Дамир не обидит меня. Каким бы животным он ни был, здесь и сейчас меня держит в объятиях мой Мир.
- Доброе утро, – смущённо отвечаю, не зная, как себя вести.
Дамира явно сбивает с толка моя покорность, и он решает проверить своё везение ещё раз. Его губы невесомо касаются моих, язык скользит по нижней, а зубы играючи оттягивают её, всасывая и посылая дрожь по телу. Закрываю глаза, выдыхаю полустон и принимаю весь его напор. Он сжирает меня, жадно оглаживает руками, вдавливает в матрас, лишая возможности свободно дышать. Влажная цепочка поцелуев зигзагами сползает вниз - от шеи до груди, и шершавость языка берёт в плен сосок, ноющий от властных сжиманий. Прогибаюсь в спине, действуя по наитию, предлагая уделить внимание второй груди и вскрикиваю от щипка, прокатывающего между пальцами затвердевшую вершину.