В ходе этого похода Петр, по
легендам, самолично убил ледяного демона и поглотил его эдру. После
слёг с тяжёлой лихорадкой и едва не умер по дороге в Москву. Но,
оправившись, открыл в себе уникальный дар, который продолжал
развивать ещё добрую сотню лет.
Пётр, будто оправдывая своё имя, стал
повелителем камня. Он мог выращивать каменные столпы прямо из
земли, силой мысли менять их форму, обращать в камень любые
предметы.
Дар этот имел огромное значение как
на полях боя, так и во время строительства новой столицы. Многие
здания, мосты, крепостные стены император возводил самолично,
буквально выращивая их из земли. Большинство из них сохранились до
сих пор, поскольку камень, рождаемый даром Петра, был необычайно
крепок. Да и на вид он был узнаваемым — похож на мрамор необычного
аквамаринового оттенка с алыми прожилками. Его так и называли
впоследствии — петровский мрамор, или петров камень.
Часть творений Петра, правда, была
довольно жутковата и выставлялась в отдельной галерее. Например,
целая статья в учебнике, с иллюстрациями, была посвящена статуям
нескольких сотен стрельцов, участвовавших в бунте против
императора. Они были казнены лично Петром и стали уже своего рода
достопримечательностью, вроде китайской терракотовой армии.
Казнь через обращение в камень. Свежо
и изящно, ничего не скажешь. И, судя по позам и выражениям лиц
бедняг, очень больно.
Наследник Петра, Павел, перенял у
отца эту моду. Его Дар был слабее, чем у Петра — он не мог тянуть
камень из земли, а лишь обращал в него другие объекты, относительно
небольшие. И особенно любил применять его на людях, за что даже был
прозван Горгоном.
Как раз после того разговора с
Василевским и прочтения учебника я стал относиться к местной магии
всерьёз. И всё больше прислушиваться к собственным ощущениям.
Я обманул князя, сказав, что не
чувствую в себе никакого Дара. Впрочем, поначалу это был и не
совсем обман, потому что откуда мне было знать, как эта самая
одарённость проявляется. Я не ощущал в себе какой-то особой силы,
не мог двигать предметы взглядом или превращаться в зеленокожего
громилу, крушащего всё вокруг.
Однако с первого дня, как я очнулся
здесь, я ощущал нечто странное.
Первая странность была связана даже
не со мной самим, а с Аскольдом. Увидев его впервые, я сразу
обратил внимание на странный светящийся нимб, окутывающий его
силуэт. Чуть позже я разглядел, что свечение это неоднородно, и в
районе солнечного сплетения и рук образовывает сложные
взаимосвязанные структуры. Я про себя обозвал эту штуку «тонким
телом» — оно действительно полностью заполняло тело носителя и даже
выдавалось немного за его пределы, но при этом было будто соткано
из иной, более тонкой материи, напоминающей светящийся золотистый
дым.