Дальше двигался без проблем,
но на всякий случай увеличил скорость и активно поглядывал по
сторонам. Из головы не выходил прикид этой компании, уж слишком
буднично они его носили. Не ролевики — такое видно сразу. Решился
спуститься пониже и рассмотреть публику на улицах. А посмотреть
оказалось на что: в свете ночных фонарей по проспекту Энгельса
прогуливались двое лучников. Рядом, метрах в двадцати шла пара
воинов в тяжёлой броне. Причём, один из них демонстрировал огромный
фламберг, шутливо размахивая им по сторонам. Второй вёл себя
скромнее и временами одёргивал товарища, стараясь не привлекать
внимания.
В стороне разглядел группу
людей, также одетых в Системные вещи. Что же, видимо, жителям
города открыли доступ в подземелья.
Эх… я столько всего
пропустил.
Свернув на Поклонногорскую
улицу, двинулся напрямую к дому — дальше район я знал как
облупленный, не заблужусь.
— Твой мир действительно
удивителен.
— Проняло всё-таки?
— Очень большой и красивый
город.
— Да, Питер я люблю. У него
свой шарм.
Последний километр мчался к
дому изо всех сил и уже ни на что не обращал внимания. На подлёте
заскочил на приглянувшийся балкон соседней высотки и стянул
наволочку с бельевой верёвки. По приколу заправил хозяйство в
карман и обмотался. Теперь порядок.
Сам же раздумывал, как лучше
поступить — постучать в окно или позвонить в домофон. Да к чёрту! —
лучше в окно, соседей в таком виде встречать точно не
комильфо.
В комнате сестры горел
свет.
Вдох, выдох. Вдох, выдох и
уверенный стук по стеклу. Секунда, другая, десять... Сердце бешено
заколотилось, но к окну никто не подошёл.
«Да чем, чёрт возьми, она
занимается?»
Я висел, прикрытый наволочкой,
на виду у всего двора. Хорошо хоть что темно и фонари направлены в
другую сторону, а то неудобно. М-да.
Постучал повторно, уже
сильнее. Стекло заходило ходуном, грозясь выпасть из оконной
рамы.
«Такое невозможно не услышать,
ну где же она?»
Наконец шторы отдёрнулись,
показалась Ленина заспанная мордашка.
Самое интересное в такие
моменты — наблюдать за выражением лица любимого человека. Сестра
меняла эмоции примерно по разу в секунду. Раздражение сменилось
узнаванием, потом удивлением и сомнением.
Я улыбнулся и знаком показал
рожки — в детстве это была наша любимая игра — «Поймай
козлёнка».
Сомнение сменилось потрясением
и выплеснулось с криком наружу, да так, что задрожали
стёкла.