Юнец вспыхнул, горделиво выпячивая вперед грудь.
– Думаете, я лгу? Да вы можете напоить зельем правды хоть всю
Академию, – он шагнул вперед, выхватывая вино из рук Евы и делая
большие глотки. – Я докажу, что не …
В следующий миг, бокал выскользнул из его рук, упал на землю и
остатки вина впитались в почву.
Виконт схватился за горло в попытке вдохнуть, но вместо этого
его глаза наливались кровью, а вены на шее вздувались…
Испуганные люди отшатнулись прочь.
Все, кроме Евы.
Она бросилась на помощь.
– Тут есть лекарь?! Вы что не видите? Ему плохо!
Во мне же проступила ярость, это вино должна была выпить
Ева.
В мгновение я подлетел к Леди Герань.
– Что ты ей подлила, старая карга?
В глазах старухи плеснулись испуг и растерянность.
– Я не… Я не… – она торопливо принялась вытряхивать из рукавов
многочисленные пузырьки, чтобы в чем-то убедиться. – Я не могла
ошибиться… Это было зелье правды! Я никогда не ошибаюсь!
– Противоядие! – выкрикнул я. – У вас наверняка есть!
– Но я понятия не имею, что он выпил! – лепетала леди Герань. –
Должно быть яд был в вине. Попробуйте это! Возможно, этот состав
подойдет.
Она сунула в мою руку холодящую кожу склянку, и я бросился к
пострадавшему, над которым сидела Ева, опустив руки и не
шевелясь.
– Противоядие, – выдохнул я, но она вскинула на меня потухший
взгляд.
– Уже поздно, – едва слышно выдохнула девушка. – Он мертв…
– Вот видите! Видите! – голосил Горски на фоне общей суматохи. –
Она убила единственного свидетеля! Устранила! И этот… метаморф!
Гамбит! Ей помог! Вы все еще верите, что она дочь Новицки?!
И тут у меня лопнуло терпение.
Я поднялся и рывком настиг этого зазнавшегося урода. Схватил за
грудки, тряхнул, так сильно, что если бы было возможно, то его душа
выпала бы из тела.
– Если кто-то и убил этого парня, то не я, и уж точно не Ева. А
ты, когда притащил на этот вечер! Не знаю, чего ты добиваешься, но
если я еще раз, увижу тебя рядом с этим домом или Евой, узнаю, что
ты распространяешь слухи, или еще как-то мне мешаешь…
– Что?! Что ты мне сделаешь? – выдохнул Горски. – Убьешь? Как
его? Подсыплешь яд?
Его взгляд источал столько ненависти, столько бессильной злости,
в ответ на которую, мне хотелось лишь смеяться.
Если бы он знал то, что знаю я – его улыбка бы давно стерлась и
превратилась в ничто. Поэтому я едва слышно прошипел, зная, что
Горски быстро смекнет, что к чему: