— Великий
Посейдон, сотрясатель морских глубин и владыка морской! —
торжественно сказал я. — Благодарю тебя от всей души и жертвую тебе
копье, что принесло нам сегодня победу!
Скрипя
сердцем (а классное копье-то!) я двумя руками скинул оружие
Бореадов вниз, стараясь попасть на набежавшую к борту корабля
волну.
Я смотрел,
как оружие качается на волнах, думая, что Зет и Калаид, при всей
своей неприязни ко мне, не рискнут высказывать претензии за жертву,
принесенную Морскому владыке. Но вот возьмет ли бог эту
жертву?
Только я об
этом подумал, как копье дернулось, словно бы из глубины моря его
ухватила невидимая рука, и пропало.
Я могу не дышать минуту, может две.
Максимум — две с половиной. Сейчас казалось, что обхожусь без
воздуха целую вечность, но как только попытался вдохнуть полной
грудью, тут же напал дикий кашель, разрывающий легкие и
выворачивающий наизнанку. В ушах звон, перед глазами сплошная тьма.
Я кашлял, меня трясло, а когда слегка успокоился, то услышал, как
кто-то, находившийся рядом со мной, доброжелательно сказал:
— Видишь, а ты говорил, что это
покойник. Живой, хвала Посейдону.
Голос знакомый, я его где-то слышал,
только не помнил, где именно. И вообще, в этот момент мало что
соображал. Нет, коли соображаю, значит не умер. Покойники
соображать не должны, но кто их знает?
— Может, он еще все-таки умрет? — с
надеждой поинтересовался другой голос, незнакомый и совсем молодой.
— Давай я его брошу обратно в море. Если он и на самом деле твой
друг, то выплывет, если самозванец, то пусть идет на корм рыбам.
Рыбам ведь тоже чего-то есть нужно.
Раздался звук легкой оплеухи и тот
же молодой и незнакомый голос плаксиво спросил:
— А что я такого спросил? Чего сразу
драться-то? И всего-то хотел сказать, что твой друг сам должен
выплывать, а не надеяться на друга, пусть тот и полубог.
Какая сволочь собирается кинуть меня
рыбам? Сейчас посмотрю и тоже добавлю. Вот только не хотелось
открывать глаза. И оставьте меня в покое хотя бы ненадолго. Но меня
не оставили в покое, а зачем-то пошлепали по щекам, да так больно,
что я не выдержал, а длинно выругался.
— Вот видишь, если ругается, значит
живой.
Я увидел перед собой лицо Германа.
Мой новый (или он перешел в иную категорию?) знакомец улыбнулся и
спросил:
— Тебе воды или вина?