— Да я и
не собирался, — фыркнул я, вспоминая мускулы рыжего.
— Автолик
и тебе родственник, да и я тоже, — сказал герой Эллады.
— Но я же
потомок титанов, а не богов, — усмехнулся я.
— Нет,
что-то у тебя с головой случилось, — вздохнул Геракл. — Может, в
Таврии тебя долго по голове били, и ты все забыл? Тебя даже назвали
в честь пращура Менойтия, он же Саймон, умеющий слушать, а тот был
сыном Иапета, а Иапет — сын Урана и Геи, родной брат Прометея. Мы с
тобой дальние родственники — мой дедушка Кронос родной брат твоего
пращура Иапета.
Час от
часу не легче. Значит, я еще и потомок Урана с Геей. Гея— земля, а
Урак, вроде бы, небо. Мне бы сейчас лист бумаги и карандаш,
составил бы генеалогическое древо по нисходящей от Урана с Геей. А
так, если держать в памяти, точно запутаюсь — кто кому кем
приходится.
Может, я
все-таки не сошел с ума? А жаль. Сумасшедшему было бы жить проще.
Может, я «попаданец»? Сам с удовольствием читаю книги про
«попаданцев», так почему бы фантазиям не сбыться? Вот только,
почему это меня угораздило попасть в потомка титанов, о котором я
никогда не слышал, да еще с таким именем. Саймон, видите ли. Не
слышал о таком аргонавте. А мог бы и в другого попасть, попривычнее
да познакомее. В Ясона, например. Хотя нет, Ясон плохо кончил, став
бездомным бродягой и попав под кусок бревна со своего судна. Кто
тут еще? Тесей должен быть. Нет, он тоже кончил неважно. Еще он
много лет в Аиде просидел, а потом кто-то из родственников столкнул
парня со скалы. Какого греческого героя не возьми, все закончили
плохо. А если бы в Иолая? Про этого помню. Он еще в детстве
прославился, когда помогал дядюшке справиться с гидрой. Геракл
зверюге головы отрубал, а мальчишка прижигал обрубки огнем.
Кажется, в Иолая уже кто-то попадал? Нет, в него переселялась душа
Амфитриона, папы Геракла и Ификла[1]. Для греческой мифологии
реинкарнация вещь необычная, но кто знает? Если я попал в
мифологический мир, здесь может быть все. Впрочем, насколько
мифологический? Я пока не увидел ни чудес, ни богов, ни
каких-нибудь необычных существ, вроде кентавров.
Задумавшись, я не сразу обратил внимание, что на наш
бивак зашел (или вошел?) еще один персонаж. А когда заметил, едва
не упал с бревна, потому что следует говорить на зашел, а
зашла.
Не из пены
морской, а из-за пушистых ветвей деревьев, к костру подходила
статная девушка, прямо-таки вылитая Афродита, одетая как богиня
любви, то есть, никак. Но ее появление не вызвало ни восторга, ни
прочих эмоциональных изъявлений ни у кого, кроме меня.
Путешественники встретили нагую девушку равнодушно. Дескать, ходит
тут голая девка, так и нехай ходит, а мы и не таких видывали.
Скорее всего, уже привыкли.