А бородач
уселся рядом со мной, не опасаясь испачкать дорогие штаны,
приобретенные в каком-нибудь модном бутике и спросил:
— Ты его
тоже видишь?
— Кого? —
не враз я и понял, потом до меня дошло. — Вижу.
Я уже не в
первый раз видел то в Южной, то в Севастопольской бухтах странный
кораблик — под парусом, но вдоль бортов виднелись ряды весел. Не
иначе, какие-то реконструкторы решили соорудить судно времен
Древней Греции, а потом вышли на нем в море, но чересчур отдаляться
от берегов не рискнули. Правильно, древние моряки только в
каботажки и ходили. Странно только, что эти на ночь не пристают к
берегу — душ принять или перекусить. Или они настолько вошли в
образ, что решили провести энное количество времени на борту,
довольствуясь сухим пайком и солнечными ваннами?
— Это
хорошо, что ты видишь судно, — сказал Герман.
— А разве
остальные не видят? — хмыкнул я.
— А ты
спроси остальных, — усмехнулся бородач, кивая на немногочисленных
туристов, которые променяли ночной сон на любование
морем.
Пожалуй,
спрашивать не было необходимости. Я уже пытался выяснить — что это
за корабль, но натыкался лишь на изумленные взгляды как
севастопольцев, так и гостей города. Даже не поленился позвонить
паре знакомых, но они тоже ничего не смогли сказать. К суденышку не
пытались подплыть ни люди, ни лодки, словно бы не
замечая.
— Ну, и
чего ты расселся? — строго спросил Герман. — Поплыли.
— Куда? —
вытаращился я.
— Туда, —
кивнул бородач в сторону корабля, начиная скидывать с себя пиджак и
брюки. Когда дело дошло до рубашки, он безо всякого сожаления
вытащил золотые запонки и бросил их в воду. В одну кучу со штанами
полетела рубашка, а потом и трусы…
— Ты
ошалел? — поинтересовался я. — Тебя сейчас в полицию заметут, да и
меня за компанию.
— Вот и
поплыли, пока нас не замели, — хохотнул Герман.
Не знаю,
что тут на меня нашло? Словно бы под гипнозом я принялся снимать с
себя джинсы и рубашку. Оставшись в одних и трусах, растерянно
спросил:
— А я
доплыву?
— Не
доплывешь, я тебя дотащу, — пообещал бородач, отбирая у меня
сотовый и бумажник, которые я прижимал к себе и бросая их на
одежду. — Скидывай трусы и поплыли.
Мы шли под
парусом два дня и две ночи, так и не отыскав место для стоянки.
Ничего, люди привычные, вот только хлеба нет, но вяленой рыбы
вдоволь и вина предостаточно. Хуже, что заканчивалась вода, а пить
неразбавленное вино и непривычно, и неприятно. А вот куда
приставать, чтобы найти реку или источник, никто не знал. Поэтому,
как только глазастый Лаэрт, увидел на берегу тонкие струйки дыма,
уходящие в небо (а где жилье, там и вода), мы приспустили парус и
принялись выгребать к берегу.