У меня промелькнула мысль о
наморднике. Или кляп вставить? А может, мне самому стоит засунуть в
уши беруши, как Одиссею у сирен? Так воска нет.
— А чего бы ему одному за веслом не
посидеть? — поинтересовался я. — Парень здоровый, справится.
— Когда он один сидит, то песни
начинает петь, — хохотнул полубог. — А если Гилас песни поет, то
Орфей плачет и рвется в море кинуться и утопиться. А Автолик
грозится парню язык отрезать.
А ведь дельную мысль сын главного
вора подкинул. Отрезать язык — и, никаких проблем. Увы, Геракл
поставил меня с небес на землю.
— Но Гиласу резать язык нельзя, ему
еще царем становиться, гимны богам петь.
О, боги-олимпийцы! А мне-то
казалось, что на «Арго» дедовщины нет. Вот она, изнанка всего
ихнего благородства. Посадят новичка на одну лавку с болтуном,
чтобы терпел. Котел неподалеку стоит, может, на голову надеть?
Минут пятнадцать, а может все
двадцать, мы гребли молча. Даже Орфей, утомленный пением, устало
уселся на лавку рядом с Автоликом и принялся менять струну на
кифаре. Слышно, как волны бьются о нос корабля и борта и, кажется,
поднимается ветер. Жаль, что не попутный, тогда можно было бы
отдохнуть от гребли.
— Так вот, я считаю, что мой отец
был сам виноват, — вдруг заявил Гилас.
— В чем именно? — обреченно
поинтересовался я.
— Тейодамант нарушил третий закон
Хирона, — сообщил юнец и снова затараторил. — Первый закон — чтить
богов, второй — чтить отца и мать, а третий — чтить чужеземцев и
оказывать им гостеприимство. Мой отец не оказал почестей чужеземцу,
отказал ему в подарке для Аполлона, поэтому Геракл его и убил. И не
только отца убил, но и его воинов, а потом выгнал дрионов с нашей
земли.
Хирон, насколько помню, это кентавр.
Он еще и законы писал?
— А ты с Хироном знаком? — осторожно
спросил я.
— Откуда? — повел плечами юнец. — У
Хирона дети царей живут, которых родители от дядюшек и прочих
родичей, узурпаторов власти, прячут, чтобы не убили. Я при отце с
матерью рос, мне ни от кого прятаться не доводилось. А нынче, как
мой дядька власть захватил, я при Геракле, так это еще лучше, чем
при кентавре. Чего я в пещере не видел?
— Копыта, например, — вздохнул
я.
— Какого копыта?
— Которым Хирон бестолковых учеников
учит за болтовню. Ты о законах скажи. Откуда тебе известны законы
Хирона, если ты кентавра в глаза не видел? И что там о
чужеземцах?