— Зачем ты здесь?
Я злюсь. А где же ее привычная оборона, что я успел рассмотреть
за дни нашего общения вскользь? Не понимаю себя, а ее тем более.
Явных причин находиться здесь у меня нет. Вру. Другого выхода
просто нет, мне нужно слышать ее голос. Я действительно мазохист,
если допускаю подобное. Я явно не в себе. Другого объяснения не
нахожу своим поступкам после того, с каким трудом я выбрался из
океана боли и жести. В груди ворочается неприятное предвкушение.
Прочищаю горло и выдаю первое, что приходит на ум:
— Дизайнер предложил внести изменения в проект.
— Это же какие? — язвит и пытается войти в роль языкастой
стервы. — Белку посадить в хрустальном дворце с золотыми орехами?
Стембольский, — актриса из нее никудышная, слишком свежи
воспоминания о нас, поэтому не верю, но позволяю ей вести эту игру,
— к чему такой апофеоз в спальном районе, для обычных людей?
Или…
Я поднимаю голову и смотрю на звездное небо. Красиво и
отвлекает. Это помогает не выйти из себя, а спокойно стоять вот так
ночью, слушать колкости в свой адрес.
— Или это очередная предвыборная кампания? В депутаты метишь?
Ой, прости, в мэры?
— Рина, что не так? — сканирую ее затылок и бью себя по рукам,
чтобы не трогать, не разворачивать к себе, не устраивать гляделки
нос к носу, потому что сорвусь…
— Думаешь, кинул свою дизайнерскую клумбу, как кость собаке, и
все рассыпались в признательности?! У Тимофеевны тут был огород.
Она ковырялась в своих грядках с утра до вечера. Сеяла. Высаживала
рассаду. А что теперь? Ты отнял у человека смысл жизни.
Единственный. Помрет еще.
А ведь она права. Тогда я руководствовался лишь местью. Меня
задело, что Рина так ловко съехала с нашего общения, перекинув меня
на эту бабку.
Когда спецтехника ровняла чужой огород, признаюсь, я испытал
лишь одно — удовлетворение.
— Ты, Стембольский, так и не научился одному!
— Интересно, чему? — вопрос срывается молниеносно на ее нелепый
выпад в мой адрес.
— Согласовывать с другими свои планы!
Вот, значит, как мы заговорили. А что мешало согласовать наши
планы или хотя бы ее, когда она бульдозером проехалась по нашим
жизням?
Бесит. Всем своим видом бесит. А главное, я чувствую, что не
могу справиться. Хочу, но не могу. Не успеваю понять, но руки
тянутся сами к ней. Обхватываю ее хрупкие плечи, а самого будто
разрядом тока прошибает. Одно прикосновение — и такое откровение.
Ни черта у меня не получилось забыть Вельскую! Я идиот. Нельзя было
приезжать сюда и пытаться понять, какие чувства я испытываю…