— Отпусти, Ян. Все в прошлом. Я тебя больше не люблю.
Жмурюсь и сглатываю. Давлю в зародыше желание ее схватить
больнее и встряхнуть, словно тряпичную куклу. Чтобы не смела
издеваться. Никогда. Слишком больно вспоминать о том утраченном,
что было между нами.
— Не могу, — честно отвечаю и не ухожу.
Интересно получается, насколько человек сам умеет причинять себе
боль. Ты знаешь, что в этом озере водятся одни пираньи, но каждый
раз, заходя в воду, надеешься увидеть там форель. И я еще умничал с
Женькой, давал советы, совсем мозги отшибло. Совершенно начинаю
терять контроль.
Рина вырывается и снова успевает скрыться в своем муравейнике.
Даю волю чувствам и ругаюсь на железную преграду в виде подъездной
двери.
«Что же ты… такая беглянка, Вельская?!»
В машину сажусь на взводе. Снова достаю телефон и пытаюсь
дозвониться. Мы взрослые люди и не должны бегать друг от друга.
Рина не берет трубку. И когда я теряю всякую надежду на повторном
звонке, кто-то отвечает на мой звонок:
— Рина, — пытаюсь услышать ее голос, но подозрительная тишина
заставляет прислушаться.
Шум воды вообще сбивает с толку. Может, она на кухне и пошла
мыть посуду, но, прислушавшись, я начинаю понимать, что Вельская
далеко не там. А когда я слышу стоны, меня чуть ли не подбрасывает
на заднем сиденье. Мечусь внутри машины, словно раненый зверь.
То убираю телефон от уха, то снова подношу и начинаю чувствовать
жар во всем теле, закручивающийся где-то там, ниже пояса.
Водитель встревоженно вглядывается в зеркало заднего вида, а я
мычу что-то невразумительное о том, что меня замучила неимоверная
жажда и мне требуется срочно питьевая вода.
Фантазия, надо отдать должное, у меня всегда хорошо работала. И
быстро нарисовался образ обнаженной Вельской в ванной, от чего
хотелось зарыться, как страусу, с головой в песок.
«Она что, плачет?» — осознание, что Рина получила разрядку,
упоминая мое имя, а теперь плачет, совершенно выбило воздух из
легких.
С чего бы вдруг… А если…
— Рина, — шепчу в телефон, когда слышу какое-то движение. — Ты
меня слышишь?
И пусть только она попробует сейчас соврать, что рыдала в ванной
над плаксивым сериальчиком.
— Это тебя не касается! — выпаливаю быстро в ответ в надежде,
что этого будет достаточно.
А самой хочется провалиться сквозь землю. Как безнадежно я пала!
Я не стыжусь того, что Стембольский меня застукал. Мне плохо
оттого, что в порыве обиды, чувств и прилившей страсти какая-то
неведомая сила дернула меня сказать его имя.