***
Одно беспокоит. Как-то незаметно для меня самого, «промежуточная
цель», а именно, получение личной и финансовой независимости,
неожиданно стала выходить на первое место. То, что планировал, у
меня получилось. И стажировка во Франции прошла, и даже заветные
корочки пилота получил, но «довесок» ко всем этим «плюшкам» в виде
моего признания как «состоявшегося» композитора, получившего
известность на Западе, меня по-настоящему тревожит.
Не в том плане, что это как-то негативно для меня «аукнется» на
Родине, этого как раз и не опасаюсь. Если бы моей целью было
получение именно такого признания как музыканта, то подобная
популярность несомненно пошла бы мне только на пользу. Но в том-то
и дело, что мне эта известность и даром не нужна. В Одессе я
«прятался в тени» Фляйшмана, а затем удачно «перевёл стрелки» на
Табачникова. Это о них, как о руководителях «Поющей Одессы» пишет
местная и республиканская пресса, обо мне практически уже не
упоминают. Но меня это не расстраивает, этого и добивался. Я не
собираюсь связывать свою будущую жизнь с музыкой, в моих ближайших
планах — небо.
До недавнего времени вполне обоснованно рассчитывал после
завершения контракта с Шубертом вернуться в Одессу, «по-тихому»
доиграть в ансамбле до тридцать шестого года и достигнув призывного
возраста поступить в Одесскую военную школу лётчиков. Имея
свидетельство пилота и приличные навыки пилотирования уже на
четырёх типах самолётов считаю, что мне не составит особого труда
освоить и новый для меня самолёт И-16, выйти «в передовики
обучения» среди курсантов и по окончании училища получить право
выбора места назначения для прохождения дальнейшей службы.
Этот выбор давно уже сделан. Мой «родной» тридцать третий
авиаполк будет сформирован в конце мая тридцать восьмого года в
Могилёве. Историю полка знаю, как «отче наш». Чем же ещё было
заниматься писарю в «свободное от службы время», как не изучать
документы или рассматривать стенд «славного боевого пути» родного
полка, тем более, что сам этот стенд и мастерил? Вот и рассчитывал
к началу ВОВ занять место если не командира эскадрильи, то
командира звена или, в крайнем случае, старшего лётчика. И все
предпосылки к этому у меня есть.
По сравнению с курсантами, в лучшем случае имеющими за три года
обучения в училище индивидуальный налёт всего в двадцать пять —
тридцать часов, у меня только на «Девуатине» уже «налётано» более
сорока. А на сегодняшний день — это лучший истребитель Франции и
обучал меня не кто-будь, а сам Поль Рене, лучший ас Антанты. Да и
само обучение обычно велось в режиме «учебного боя». Иногда Поля
подменял его ведомый Анри Розэ, двадцатипятилетний лейтенант,
страстно влюблённый в небо, азартный, как и все французы, но
существенно уступающий Рене в мастерстве.