Пришла очередь вздохнуть Дорогенскому, после чего последовали слова:
– Семён Павлович, давайте сначала вы ответите на мои вопросы, а потом уже я на ваши. Так почему вы не сообщили родителям?
Сдержав недовольство, собеседник ответил:
– Почему-почему. Такое ведь по телефону не скажешь и через веб-камеру тоже не то. В такие моменты нужно рядом быть. А я вчера был убит этой внезапной новостью, не мог ехать куда-то. Хотел сегодня после того, как тело заберу.
– Семён Павлович, ваш отец сказал, что у вас с Евгением не было особой близости, – стараясь звучать как можно более холодным, произнёс молодой следователь.
Человек напротив глубоко вздохнул, затем опустил голову (насколько это ему позволял стол прямо перед ним), после чего ответил:
– Да, виноват. Соврал вам, просто… – тут он замолк на мгновение, – просто я как понял, что Жени больше нет, то сразу осознал насколько дерьмовым братом был и так стыдно стало, так противно… – на сей раз молчание было задуманным.
Стрелецкому вновь захотелось извиниться, но вместо этого он просто смотрел на юного коллегу, как на педофила с 30-летним стажем. Но объект его взора и не думал останавливаться:
– Родители говорили вам о звонке Евгения?
– О-о-ох. Вы и про это в курсе, – положив кисти на затылок, ответил Антонов.
– Значит говорили, Вы пытались связаться?
– Да, он не брал трубку, – напряжённо пояснил Семён.
«Похоже, придётся давить сильнее».
– И проведать его вы не посчитали нужным? – Быстро озвучил вопрос парень.
– Я хотел это сделать на следующий день, – тон его всё больше походил на грозный.
«Надо же тебя как-то вывести хоть немного. Только так ты можешь что-то сказать».
– Ясно. Скажите, кончина брата была для вас совсем неожиданной?
– А что, я, по-вашему, должен каждый день ожидать кончины брата? – это уже определённо был грозный тон.
– Нет, но, – начал говорить юный сыщик, однако внезапно Семён снова взял пальму первенства в беседе в свои руки, а точнее – рот:
– Постойте. Вы что думаете? Вы, думаете, это я убил Женю?! – изумлённо воскликнул Антонов.
– Нет, – Лёша был олицетворением спокойствия, жалко только, что у его соседей по недокабинету были другие роли. Стрелецкий всё сильнее демонстрировал стыд. Хотя и о голоде забывать не стоит. А вот с Антоновым сложнее: что же он думает, что он чувствует? Комплекс эмоций, впрочем, имел право на существование, но Дорогенский во всё всматривался и во всём искал либо ответ, либо подтверждение своих ответов.