В 1944 году полк получил трофейные бомбы, на которых были боковые электрические взрыватели. Таких взрывателей у оружейников не было, поэтому приспособили наши, с ветрянкой, вращение которой взводило взрыватель. Крепить ветрянку приходилось сбоку, так что ось ее была поперек оси бомбы. Бомбы очень часто не взрывались. Завели дело, Моисеева отстранили от должности инженера полка по вооружению и отдали под суд. Приехал начальник вооружений армии, взлетел на У-2, сбросил бомбы – все взорвались. Дело запахло вредительством. Тут Моисеева осенило: проверяющий бросал бомбы с У-2, высота и скорость которого невелики, а у бомбардировщиков высота и скорость больше, следовательно, скоростной напор на ветрянку больше в квадрате, ось ее гнется; чтобы уменьшить нагрузку, надо откусить все лопасти, кроме двух, симметрично расположенных. Моисеев доложил командиру полка, тот назначил испытания. Откусили лишние лопасти – все бомбы взорвались и потом взрывались безотказно. Моисеев получил благодарность самого командующего 14-й воздушной армии. А через десять с лишним лет и по другому поводу узнал, что на Лубянке в его деле хранился донос, написанный приятелем-особистом. История с бомбами была представлена как подрывная предательская деятельность, заслуживающая ареста и осуждения. На доносе стояла резолюция «Отложить…»
Война уже кончилась, когда Моисеева последний раз ранило. Около полевого аэродрома «лесной брат» стрелял в него из автомата. Пуля на излете попала не в глаз, а в бровь. Только остался шрамик над бровью. Надо сказать, что Моисеева он красил.
После войны дивизия осваивала бомбардировщики Ту-2 на Волге между Костромой и Ярославлем – готовилась к войне с Японией. Но на войну не успела, а в начале ноября 1945 года перелетела в Прибалтику. Моисеев чувствовал себя в армии уверенно. Имея университетский и академический дипломы, видел для себя хорошие перспективы и собирался стать кадровым военным. Весной 1946 года он, будучи капитаном, был назначен на полковничью должность инженера дивизии по вооружению. В то время он уже был женат. Кира Николаевна служила медсестрой в медсанбате тоже на Волховском фронте, в 1942 году выходила из окружения, там же, где и Никита Николаевич, и там же оба вступили в партию.
Обстановка в армии менялась. Готовясь к боевым действиям, приходилось интенсивно работать, дел и забот было невпроворот. Теперь дела приходилось придумывать, а летать стали меньше. Как писал Л.Н. Толстой, в мирное время служба в армии – узаконенное безделье. Моисеев начинает тяготиться им. Еще на Волге пытался ездить в Ярославль заниматься в библиотеке и обнаружил, что математику изрядно забыл – на мехмате он не был примерным студентом.