Что же, он будет всюду с отцом таскаться?
Вперёд одному легче.
В Одессе в старое время, то есть в советское время, мы что-то у кого-то отмечали за праздничным столом.
Компания – человек десять.
Часть сидела на кушетке.
А за их спиной пара спала под покрывалом.
Были на пляже.
Выпили.
И спали мертвецки.
И вдруг в разгар веселья они зашевелились.
И очень бурно.
И очень громко.
Со стонами и криками.
С воплями:
– Тебе хорошо?
– Мне хорошо!
Или они нас не видели.
Или они думали, что мы думаем, что мы их не видим.
Чёрт-те что!!!
За спиной.
Вместо того, чтоб заглушить их, все замолчали.
А они – яростно и тяжело дыша…
Мы, которые сидели на кушетке, не могли удержать рюмку.
Меня била в спину чья-то нога или голова.
Ужас! Стон! Стыд!
Мы, как нас учили, не замечали.
Но как ты не заметишь ногу на своём плече?
Кто-то перекошенно процедил:
– Вот такая любовь!
Под крики:
– Не так! Нет, так! Левее! Вот так! – мы выскочили с рюмками.
Я думаю, какое это было противное и старое советское время.
Кто сейчас на это обратит внимание!
Я уже тогда понял – это гости из будущего.
Женщина, которую я не в силах убедить
Ты – женщина, которую я бессилен убедить.
Как ты можешь мне быть близкой – женщина, которую я бессилен убедить.
Я говорю, говорю, говорю.
А ты молчишь, уверенная в своей правоте, женщина, которую я не в силах убедить.
Разве я прощу тебе это.
Я же муж твой.
Как же я люблю тебя, женщина, которую я не в силах убедить.
Как же нам жить вместе, когда то, за что я люблю тебя, так непреодолимо.
Сколько раз ты плакала, пытаясь убедить меня.
Сколько раз я напивался, видя тебя там же, где ос-тавил.
– Зачем ты ломаешь меня, – говорила мне женщина, которую я не в состоянии убедить.
И не в силах заставить.
Закончились слёзы.
Только мой голос и твоё молчание, женщина, которую я не в силах убедить вернуться ко мне.
Муж узнаёт последним.
Сколько вокруг скверных, злобных людей, однако мужу раскрывать глаза никто не торопится.
Потому что это может случиться с каждым.
Потому что это лучше не знать.
Потому что выхода из этого нет.
Потому что такое пережить нельзя.
Кто же эти, засевшие на телевидении, что бьют и добивают и дают порочному порочить и не дают порядочному молчать?
На что ушло детство, где тебя отец учил не отвечать грязью на грязь?
Потому что грязь отмечает только того, кто ею пользуется.