– Тьфу ты, тоже мне – «самец»… – с досадой пробормотал Чуркин, – дался мне этот Георгий-Оргий…
Он развернул нарисованную им схему, придвинул чертёж и, вздохнув, снова погрузился в хитросплетения расчётов. Когда он их закончил, ещё раз внимательно посматривая в чертёж и схему, тихонько приговаривал: «Так… так… Ну, да… Ага… А здесь?.. Да, нет – всё правильно… Ну-ну…». И, наконец, решительно сказав: «Ну, что ж, Чуркин, в атаку!» – начал настраивать станок, нажимая на кнопки, вращая ручки и переключая рычаги станка. Станок, плотоядно заурчав, ожил и Чуркин, забыв про «растрёпанные чуйства» и Жорку, вдохновенно отдался работе.
Только в столовой, за обедом, он снова вспомнил о нём и решил, что он мужик, в общем-то, ничего и, быстрее всего, умышленно создаёт вокруг себя ореол этакого неотразимого сердцееда: каждому хочется быть значимым и выделиться из общей массы каким-нибудь «выпендриванием». Вот и «выпендривается»…
После обеда Чуркин пару раз звонил Катерине, уточнял некоторые нюансы и снова с головой уходил в работу, не слыша и не замечая ничего вокруг, и чисто машинально то бубнил какой-нибудь стих, то мурлыкал какую-нибудь песенку. Естественно, он не заметил, как в конце смены в его «закутке» появились Катерина, хотела сразу с порога что-то сказать, но, удивлённая, остановилась, придержала входную дверь и тихонько присела на стул возле стола, с затаённой улыбкой прислушивалась к его «художественному чтению» – он как раз читал Маяковского:
– …отсыреет и броня-а-а. Дремлет мир, на Черноморский округ синь-слезищу морем оброня. – выключил станок, обернулся и… замер: – …Оп-па на!!! И давно Вы тут, Катюша?
– Да нет. Минут пять, наверное. А что это ты так проникновенно декламировал?
– У-тю-тю… А подслушивать, Катюша, нехорошо… – смеясь, Чуркин погрозил пальчиком, и – серьёзно: – Маяковский. Со мной такое бывает. Когда очень увлекусь. Хотите кофе? Растворимый.
– Конечно, хочу! – С радостью согласилась Катя и, когда Чуркин вручил ей банку, ахнула: – Ух, ты! Откуда у тебя такой?
– Тсс. Контрабанда. С очень чёрного рынка… – прикладывая палец к губам, таинственным шёпотом произнёс Чуркин, засмеялся и пояснил:
– Так, ведь у меня тёща с женой работают в общепите. Тёща – в центральном ресторане, а жена – в обкомовской столовой.
– Хорошо устроился. А, можно, я с тобой буду дружить?