— Нет, секунду. У нас был спор, он
мне проиграл. Стало быть, имею право так называть его еще до конца
месяца.
— Ну хоть сейчас то, когда... —
Арина указала на пепелище под ногами. — Нашел место и время!
— А не имеет значения, хоть на краю
гибели, а все равно буду называть Матюшей, до первого февраля сего
года.
— Да ну тебя, придурок.
— Придурки при дураках. Или
дурочках.
— Матвей! — возмутилась Арина.
Но Матвей так сильно погрузился в
свои мысли о случившемся, что совершенно не обратил внимание на
перебранку между двумя своими товарищами.
— Ну все, заканчивайте оба, —
отмахнулся он. — Нашли чего?
— Да нечего тут искать, —
отмахнулась Арина. — Слушай, Матвей, я ж к тебе утром чего шла, мне
надо тебе кое-что показать...
— Матвей! — окликнул вдруг его
староста. — Поди сюда!
— Иду! — крикнул он в ответ и
обратился к Арине: — Чего показать?
— Вообщем, забеги сегодня ко мне
вечером в модуль. Нужно твое мнение.
— А мое? — встрял в разговор
Йован.
— А твое мнение мне понадобится
только тогда, когда на земле не останется ни одного живого
человека, которого...
Продолжение их перепалки Матвей не
услышал, поскольку направился к старосте. Эти двое частенько
ссорились, но скорее шутки ради, как приятели. Матвей уже давно
перестал воспринимать их болтовню всерьез.
— Чего там опять эти двое бунтуют? —
кивнул в сторону Йована и ниже его почти на две головы Арины.
Матвей махнул в их сторону, мол,
тебе ли не знать.
— Ладно, черт с ними. Вообщем,
посмотрел я тут, что тебе с мужиками удалось спасти, — староста
снял шапку и тяжело выдохнул, — не хватит этого на всех. Хоть ты в
три раза урежь рацион. Будь нас человек пятьдесят с горем пополам
пережили бы зиму, но на сто тридцать три человека...
— Сто тридцать четыре, — поправил
его Матвей и, встретив озадаченный взгляд собеседника, уточнил: —
Француженка наша, Мишель, двойню неделю назад родила, от Воронцова,
помните?
— Так это ж тогда сто тридцать пять
человек должно быть, раз двойня, — почесав в затылке, неуверенно
ответил Олег Викторович.
— Вы про Жору Савина забыли, который
автослесарь. Он от лихорадки умер месяц назад.
— Ах, точно. Вот же... — староста
сдержался чтобы не выругаться. — Совсем я уже того, Матвей, старый.
Не помню ни черта.
— Да бросьте. Сколько вам? Пятьдесят
пять же? Молодой еще.
— Может, до Вторжения и можно было
так сказать, а сейчас... — Он махнул рукой. — Мозги на этом холоде
как будто не с каждым годом, а с каждым часом тупеют. Еще пару лет
и окочурюсь точно. Говорил тебе, Матвей, иди на мое место.