— Вы сделали это не для меня, а ради
собственных подданных. — ответил я. — Но если вам важно именно мое
мнение – то за подобный жест я благодарен.
— Отлично. В таком случае вы должны
помочь мне вернуть ребенка. И как можно скорей. — сказала,
поднимаясь, Екатерина. — Где его держали?
— Я провожу. — воодушевившись сказала
Мария. — Здесь не далеко.
— Мы все проводим. — проговорил я, не
собираясь отходить от императрицы, пока они с братом не подпишут
мирный договор, или по крайней мере не начнут переговоры, остановив
бойню.
Идти и вправду оказалось недалеко,
стоило выйти из покоев государыни и повернуть за угол, как мы
оказались перед распахнутой нараспашку дверью. Екатерина опередила
даже охрану, ворвавшись в помещение словно снежная вьюга, вот
только мы все равно опоздали. У одной из стен сидела служанка, с
прострелянной головой. Другая, с тремя пулевыми отверстиями в
спине, лежала в луже собственной крови, не добравшись до планшета,
на котором мигала кнопка активного вызова. Детская кроватка
пустовала.
— Нет! — выкрикнула Екатерина,
отбрасывая в сторону небольшую ширму. — Где он? Где!
Отвечать императрице и обнадеживать,
при том, что среди охраны и ее первых помощников явно затесалось
большое количество предателей и оппортунистов, не имело никакого
смысла. Ситуация в целом оставалась кошмарной, и что делать в
данный момент я просто не представлял. К счастью, вызов на планшете
заметил не только я.
— Кто говорит? — строго спросила
Екатерина, нажав на кнопку. Черный экран несколько секунд не
отвечал, но затем на нем появилось изображение осунувшегося и
похудевшего старика.
— Где мой сын? — спросил он, чуть
хрипя. — Позовите его!
— Где мой ребенок?! — с вызовом
ответила Екатерина. — Если ты его хоть одним пальцем тронул,
мразота орденская, я лично тебе руки выдерну и в задницу
вставлю!
— Значит он мертв. — устало прикрыл
глаза старик, в котором я с трудом узнал бывшего министра
просвещения, Авраама Меньшикова. — Ты лишила меня последнего
наследника и родню! А значит и сама подохнешь, старая стерва! Если
ты, немедля, не объявишь общее нападение на позиции имперского
флота, я лично сверну твоему выкормышу шею!
— Нет! — испуганно вскрикнула
женщина, когда камера сместилась и старик взял за голову
двухмесячного малыша своими тонкими, но мозолистыми пальцами.
Ребенок заорал, дрыгая ручками и ножками, но сделать ничего не мог.
Я заметил, как глаза Екатерины наполняются слезами, и она начинает
мотать головой, отступая.