Породу мы с Маней и Крисом подбирали
достаточно вдумчиво. Руди, как известно, пожрать весьма любил, а
потому телеса всегда имел объемные, а значит, запихивать его в
какого-то там дога, что значился самым высоким псом, смысла не
имело. Те, как выдавал по ним поисковик, несмотря на немалые рост и
вес, собаками выглядели голенастыми, и жопа у них была с кулачок.
Во-от, и как, скажите на милость, мы могли нашего толстозада в
такие параметры запихнуть?
Так что в результате общего решения
Руди теперь бегал сенбернаром — эдакой веселей щекастой квашней,
которая позволяла особо не перераспределять нажранные габариты.
Хотя, к началу ноября он набрал уже
максимальный размер и для этой породы, то есть, сравнялся с
месячным теленком и даже перерос его. И мы теперь жили лишь
надеждой, что, несмотря на малый возраст он, как это было с
«прозрачностью», проявит наконец и главную... как по мне и в связи
с нашей ситуацией... драконью способность и научится регулировать
свой размер.
Но, пока все еще ждем. А мой
«сенбернар», меж тем, уже стал критически большого роста. Я даже
вынужден был начать его стращать. Что, дескать, мы не в Индии живем
и ходить по улицам со взрослой коровой у меня, при всем желании, не
получится, а значит, придется псу-переростку скоро безвылазно в
усадьбе сидеть. Руди, слушая меня, конечно расстраивался, но и
ожидаемых талантов пока так и не проявлял.
— Ну что, — сказал меж тем
вернувшийся от воды Крис, — с твоим нейромагическим девайсом на
этот раз, думаю, все. Я передам снятые показания нашим техникам,
они окончательные тесты проведут и результаты зафиксируют. Но лично
я считаю, что все в норме и хорошо прижилось.
Это он о моей «серьге» сейчас
говорил, которую я вставил в ухо, как только прибыл домой.
Отличная, между прочим, штука! Теперь, стоило мысленно запросить, и
у меня перед зрением возникал интерфейс, на котором в углу
располагалась табличка с общим уровнем магии по фатам и деленная на
шесть столбиков разных цветов.
Красный столбик, отвечающий за
«огонь», был, понятно, самым высоким и упирался в табличный
потолок. Коричневый и бледно-голубой, соответственно «земля» и
«воздух», перепрыгнули середину. А вот синяя «вода», которую я, в
расстройстве проведя неделю на холодном уже пляже, вымучил всего
месяц назад, едва показывала четверть. Сияюще белая «жизнь» и
черная «смерть», те вообще чуть виднелись у нижней черты и, как бы
мне не хотелось, скорее всего, такими и останутся. Поскольку я
мужик и моя чувствительность к этим тонким материям была почти
нулевой.