За спиной послышался лязг. Обернувшись, я увидел, что Данте
встал. Меч его был воткнут в грунт, полы длиннющего плаща едва не
касались земли. Он потер лицо руками, отчего оно стало напоминать
зебру – красная полоса, светлая полоса, красная, светлая, затем
смачно сплюнул и, кинув взгляд на дымящийся корабль Скринов,
повернулся ко мне.
- Напомни мне, в следующий раз, когда ты предложишь
поучаствовать в какой-нибудь бредовой затее, послать тебя куда
подальше.
***
Как в кино. Словно в замедленном действии, под атмосферную
эпическую музыку, ребята медленно поворачивали головы, распахивали
широко глаза, поднимались с мест. Они все были в общей зале,
заставленной сумками, рюкзаками, тюками, стол был завален оружием,
боеприпасами. Они собирались бежать, как я и просил. Они знали, что
нам не вернуться. Они… с бесконечным водоворотом ужаса, тревоги и
залитой слезами радости, смотрели на нас…
Домой… хм, действительно, пещера стала нам домом… мы добрались
поздно ночью. Большую часть пути проехали на машине, но потом,
из-за слишком густого леса и чересчур высоких холмов вырастающих в
горы, машину пришлось бросить. С каждой минутой мне становилось
хуже. Любое, даже самое малейшее действие, будь то шаг или вздох,
вызывали жгучую боль, которая, как будто становилась все сильней.
Мой организм заставлял меня все сильнее сгибаться, в отличии от
моего сознания прекрасно понимая как сделать мне лучше. Пожалуй,
это то, что мы называем интуицией. Я стал падать. И падал все чаще
и чаще. Наконец я упал практически ревя от боли, перевернулся на
спину, обхватил руками грудь и понял, что дальше идти не могу. Я
был готов ко всему, да и вообще удивительно было, что нам не
встретился ни один отряд, ни одна тварь по пути. Я хотел было
сказать, выдавить из себя очередное самопожертвование, но Данте,
который не проронил ни единого слова с того момента как мы
спустились с горы, подошел ко мне и взял меня на руки, держа одной
рукой под согнутые ноги, а другой под спину. Он держал меня в том
положении, в котором мне было легче всего. И он пошел, серый как
пепел, с потемневшими глазами, с жутким синяком на всю левую
половину лица, с пылающим от старых и новых ран телом. Не говоря ни
единого слова. Он шел через лес, продирался сквозь ползучую
поросль, взбирался на валуны и шел вброд через водоемы. Он
спотыкался о корни и камни, ноги подкашивались от усталости, но
каждый раз его руки все крепче напрягались и я чувствовал, что он
делал все, чтобы уберечь меня от лишних сотрясений. Чтобы я не
испытывал боль… Я не знаю сколько мы шли. Меня одолевала дремота, я
засыпал, но почти сразу просыпался. В горле горело, я горел сам,
болела голова, но ничто не могло заглушить боль в груди.