Данте был рядом. Сжимая кулаки, наполняя болью каждый свой шаг,
я шел прямо, стараясь ни о чем не думать, убегая от самого себя, от
своих страхов. Я не обращал внимания на приходящих в себя мужчин и
женщин всех возрастов, бывших Отголосков, с испугом и непониманием
смотрящих на высокого парня в плаще и с длинным мечом, и шагающего
рядом с ним огромного монстра. Темно-красная кожа стала бледнеть,
пальцы, а затем и руки стали уменьшаться в размерах, и я принял
обычный человеческий вид, в драных штанах и с такой же изодранной
душой.
Рика и Саня не сразу сообразили, что остались одни. Они
отстранились друг от друга, удивленно и непонимающе смотрели по
сторонам, а потом поспешили вниз. Но когда они спустились, и Рика
выскочила на освещенную солнцем красную плитку, она уже не могла
разглядеть нас, скрытых в густых облаках пыли, поднятой ветром…
Мы видели как ребята вышли из башни. Видели, как здание
задрожало и стало буквально растворяться в воздухе. Через несколько
секунд оно исчезло, а на том месте, где оно только что стояло,
осталась внушительная толпа людей. Без зажимов на ногах и без
тварей на шеях, они испуганно смотрели по сторонам, а потом стали
плакать, впадать в истерику, материться, хлопать в ладоши и
бросаться с расспросами к Сане и Рике.
Данте, сбегавший в ближайший магазин, вернулся и протянул мне
легкую куртку с капюшоном и кроссовки.
- Ну, - спросил он, когда я одевался, - ты увидел
достаточно?
- Да. – Я крепко затянул шнурки. – Можно идти. Только вот,
куда?
- Домой, Братишка. – Данте улыбнулся. – Но сначала на базу.
Нужно сдержать обещание.
***
Многие дни прошли, прежде чем город более-менее вернулся к
нормальному образу жизни. Погибло очень много людей, в их честь, на
том самом месте, где восемь месяцев назад опустилось инопланетное
здание, поставили мемориал. Большая черная прямоугольная плита, с
более чем тысячей написанных на ней имен. В левом нижнем углу была
изображена башня Скринов. В противоположном – семь маленьких
человеческих фигур – те, кто до последнего бился за родной город. А
сверху, в центре, большой православный крест, на фоне восходящего
из-за горизонта солнца, как символ вечной жизни, вечной памяти.
Когда мемориал был готов, я пришел к нему и нашел два имени,
которые больше всего меня интересовали: «Наталия (Лея) Меллин» и
«Вадим (Танк) Тарханов». Наверное Саня с Рикой постарались, чтобы
их другие, родные и настоящие для нас имена, тоже никогда не были
забыты.