- Что там произошло?
После возвращения нас чествовали как настоящих олимпийцев. Почти
что носили на руках, обнимали, поздравляли, расхваливали наши
способности. До тех пор пока Танк не потребовал отчета о
проделанной операции и Хантер не рассказал, как все было. Как и
обычно, все решилось быстро. Сто двадцать килограмм мускулов
набросились на меня и хлестали тяжелыми кистями по щекам, пока
голосовые связки надрывались в криках о том, какой я нехороший
человек. Танк так рассвирепел, что его пришлось оттаскивать от меня
впятером. Меня подняли и отволокли в душевую, чтобы смыть кровь,
фонтаном хлещущую из разбитого носа и рассеченных губ. После чего
препроводили к Лее. Она усадила меня в мягкое кресло, быстро
обработала ранки и села на стул рядом.
- Слейвин, - спросила она, заботливо гладя меня по руке, - что
там произошло?
Все мое лицо опухло и горело огнем. От подбородка до лба кожа
приобрела темно-фиолетовый цвет, с легким красноватым оттенком.
Было больно и немного обидно.
- Ты боялся?
- Нет. – Говорить было очень больно.
- Тебе ведь уже доводилось убивать.
- То было другое. Мы были один на один, друг против друга, почти
в одинаковом положении, а здесь… - Слезы вновь потекли по моим
щекам. – Я понимаю, что это враг, понимаю, что если не я, то он. Но
ведь так нельзя… Убивать того, кто не может тебе ответить, стрелять
когда тебя даже не видят. Это… нечестно.
- Нечестно. – С тяжелым вздохом повторила Лея и сжала мою руку.
– Ты правильно сказал, если не я, то он. Это война Слейвин, а на
войне нет понятия «честность». Каждый пытается выстрелить первым, а
возможность сделать это исподтишка вообще горячо
приветствуется.
- Я не помню, чтобы они так делали.
- Что ты хочешь сказать?
- Ты ведь видела, что спрятано под их шлемами? Такие же точно
лица, как твое или мое. Кто знает, может быть, они такие же люди
как мы. Может быть они – это мы через сто, двести лет... Во всяком
случае, они не стреляют в спину.
Лея грустно улыбнулась и осторожно погладила меня по лбу,
немного взъерошив волосы.
- Это очень хорошее качество – испытывать жалость к своему
врагу. Ты можешь гордиться этим.
- Нечем тут гордиться… У меня было ощущение, что я стреляю в
человека.
- Но это не человек, Слейвин, это твой враг. Этот враг угрожает
твоим близким, твоя семья у него в заточении и твой мир под угрозой
уничтожения.