- Ты говоришь, прям как Танк. – Горько усмехнулся я.
- Наверное. – Кончики ее пальцев осторожно скользнули по моей
щеке. – Ты великий воин, поверь в это. Но чтобы быть им, ты должен
найти в себе силы, должен переступить этот порог. По-другому просто
нельзя.
- Да, я знаю.
- Я знаю, что ты знаешь. – Девушка тепло улыбнулась. – А теперь
ступай, тебе нужно отдохнуть.
Я встал, пошел к выходу, но остановился. Противоречие жгло меня
изнутри, мне нужно было хоть как-то избавиться от него. Поэтому я
повернулся и тихо произнес:
- Ты права, это не человек. Они те, кем человеку стоило бы
быть.
Лея опустила голову, но я видел то же самое противоречие в ее
глазах.
- Да. – Прошептала она. – Я знаю.
С этими мыслями и косыми взглядами окружающих я прожил еще
несколько дней. Ни с кем не общаясь, практически не выходя из
комнаты, изредка позволяя заглядывать к себе только Лее. Она… они
все были правы. Я очень хорошо помнил день вторжения. Все те ужасы,
что творились тогда вокруг. Знание того, что мои родные могли
томиться где-то в уголках этой громадной башни или, просто погибли
под бездушным обстрелом, постоянно сверлило мне мозг. А тела
товарищей, зачастую в ужасном состоянии, принесенные после стычек с
Фантомами, только усугубляли мрачную картину. Все это, разумеется,
подогревало во мне гнев, ярость и, что самое страшное,
ненависть…
Вообще ненависть поганая штука. Кто бы что ни рассказывал про
праведную, справедливую ненависть, это все хрень. Самая хреновая
хрень, какую можно себе только представить. Ненависть еще худший
советчик чем страх, я так думаю. Было плохое, было ужасное, я не
спорю, но я видел то, что я видел. В те месяцы, что нас готовили,
мы постоянно просматривали видеозаписи с поля боя. Как я уже
говорил, Лея с Танком придумали крепить маленькие камеры на жилеты
солдат. Используя полученные в бою данные, мы могли изучать тактику
врага. Именно это во многом и помогло нам столь блестяще показать
себя на первом персональном задании. Не скрою, я просматривал
видео-файлы тщательней всех. И я все видел… Они никогда не стреляли
в спину. И ни разу не добивали того, кто потерял оружие и
способность обороняться. Вернее, добивали, конечно, но без той
жестокости, без того наслаждения, которое присуще человеку. Они
были жестокими инопланетными захватчиками, убийцами без сомнений,
но они не были лишены благородства. Так мне думалось. Я наблюдал за
этим и с экранов мониторов и на групповых операциях, где нас,
новичков, держали на подхвате. И теперь, неделю спустя после нашего
первого задания, я все еще просыпался в холодном поту, а из глаз
моих сочились слезы… Можете смеяться, крутить пальцем у виска и
твердить, что на моем месте поступили бы совсем иначе. Многие из
моих друзей по убежищу так и делали. Но на это, я отвечал им и
отвечу вам – есть прекрасная вещь, проповеданная две с лишним
тысячи назад, в крохотном городке, в пустыне. Имя ей Любовь, а одно
из названий – Сострадание…