Хатшепсут застонала от негодования, а
затем тряхнула храпевшего Сененмута за плечо. Тот проворчал нечто
нечленораздельное, однако продолжил пребывать в объятиях сна.
— Проснись! — цыкнула она, вновь
пихая зодчего.
Сененмут застонал и с трудом разлепил
глаза.
— В чем дело? — прохрипел он, не
вполне соображая, что происходит.
— Кто-то пришел.
— Да?
В этот момент стук в дверь
повторился.
— Слышишь?
— Угу, — буркнул Сенемут, садясь и
опуская босые ноги на прохладный пол.
В голове все шумело, подобно морскому
прибою на берегах Уадж-Ур[1]. Он
встряхнулся и провел ладонями по лицу.
«Не надо было столько
пить».
Заложив руки за голову, скрестив
стройные ноги и покачивая ступней, Хатшепсут наблюдала за тем, как
любовник пытается придти в себя.
— Сходи узнай, кого там ветром
принесло в столь ранний час.
— Иду, моя госпожа, — пробухтел под
нос Сененмут, подбирая схенти с пола.
«А спать с царицей не так легко,
как кажется... будь я проклят...».
Натянув одежду на чресла, он выдохнул
и поднялся. Голова закружилась, а треножник стал двоиться в
глазах.
«Зря я вчера столько выпил...
соберись, давай... а не то полетишь с крыши вниз головой. С нее
ведь станется».
С трудом восстановив равновесие и
отогнав остатки сна, он заковылял к выходу. Шум в голове слегка
поутих.
Остановившись у двери, зодчий
прокашлялся и спросил:
— Кто осмелился прервать покой
Божественной супруги?
— Стража, господин.
— Чего надо? — грубо молвил
Сененмут.
— У Великой царицы просят
встречи.
Он обернулся к Хатшепсут. Та
продолжала посматривать на него, вальяжно устроившись на ложе и
покачивая ступней.
— Там у тебя приема просят.
— Отошли, — бросила она, — слишком
рано.
Сененмут почесал лысину:
— А если это что-то важное?
Хатшепсут перестала покачивать ногой,
а затем провела руками по обнаженным грудям. Зодчий увидел, как
затвердели ее манящие соски.
— Мне кажется, — томно прошептала
царица, — у нас есть дела поважнее.
Чувствуя приступ возбуждения,
Сененмут крикнул через дверь:
— Божественная супруга почтит
просителя своим присутствием позже!
— Это срочно, господин! — взмолился
стражник по ту сторону.
— Да в чем там дело?!
— Проситель не сказал. Он говорит,
это не для чужих ушей.
Зодчий вздохнул:
— Ну и кто этот проситель?
— Яхмеси Пен-Нехбет, господин.
Сененмут вздрогнул.
— Кто-кто? — переспросил он.