Она взяла протянутый кубок и
отхлебнула напитка:
— Ммм... Прекрасно.
— Для тебя я всегда выбираю все самое
лучшее.
— Я знаю, — она отпила еще немного, —
ну, что предложишь?
— Выпьем пива, расслабимся, проведем
отличную ночь...
— Я не об этом, — перебила она, — что
будем делать с ним?
— А, — в голосе Сененмута невольно
просквозило разочарование, — вот ты о чем. Хотела вроде
отдохнуть?
— Хотела. Но дела все-таки
важнее.
Сененмут притворно застонал:
— Может, отложим все это до
завтра?
Она отмахнулась и совершила еще один
глоток:
— Отдохнем, когда примем решение.
— Тебе и вправду стоит немного
отвлечься...
— Сененмут! — она слегка повысила тон
и сдвинула брови.
— Хорошо-хорошо, — сдался он, не
рискуя спорить. — Так, чем тебе не нравится мысль с храмом
Ипет-Сут? — зодчий в свою очередь отпил пива, осушив кубок едва ли
не на треть. — Хапусенеб твой верный подданный. Он сделает все, как
полагается. И даже лучше.
— Слишком ненадежно, — недовольная,
что приходится повторять, ответила она, — мало ли, что может пойти
не так? Я не хочу рисковать.
— Не понимаю твоих опасений, —
проворчал Сененмут, отрешенно глядя в сторону.
— Потому, что я умею просчитывать
наперед. А ты — нет, — подметила она, вертя кубок в ладони.
Зодчий вздохнул, но спорить не стал.
Да и кто он такой, чтобы делать это? Его взор устремился
вперед.
У противоположной стены виднелся
огромный сундук из такого же черного дерева, как и прикроватная
тумба. Ларь украшала синяя глазурь, а по бокам были нанесены желтые
изображения Херу.
«В нем она хранит свои любимые
драгоценности. А знает ли госпожа, что моя любимая
драгоценность— это она сама? О, Амон, надеюсь, что знает.
И я не могу расстраивать свою богиню. Значит, придется пойти на
риск. Очень большой и серьезный... даже кощунственный,
но...».
Сененмут вздрогнул и тяжко
вздохнул.
Она покосилась на него:
— Что, мысли кончились?
Зодчий сдержанно улыбнулся:
— Есть еще одна. Она посетила меня,
пока я шел по коридору за выпивкой.
— О, — она согнула ноги в коленях и с
нетерпением посмотрела прямо в его карие глаза, — тебе явился сам
Джехути[15]? Так, рассказывай, давай!
Еще раз, подметив про себя красоту ее
синих очей, Сененмут наклонился и прошептал ей кое-что на ушко.
Услышав слова, сорвавшиеся с его уст,
она ощутила легкое возбуждение. Изящные пальцы крепче обхватили
алебастровый кубок. На щеках зарделся румянец. Однако взгляд стал
ледяным и сосредоточенным.