Хватило меня ровно на то, чтобы привести себя в порядок. А затем
я присела на диванчик и замерла, углубившись в собственные
хаотичные мысли.
Что-то не давало мне покоя, но я никак не могла ухватить нужную
и очень важную мысль.
Сосредоточиться не получалось. Не думать тоже. Успокоиться – тем
более. Я гоняла по кругу одни и те же образы, вспоминала жесты,
Бодино дыхание, его голос.
Потом поняла, что это мазохизм чистой воды. Нужно завязывать со
всеми этими душевными муками и ненормальной тягой перетряхнуть всё
на атомы, запечатлеть каждое мгновение.
Зачем? Я и так всё прекрасно помнила, жила ощущениями, дышала
воздухом, что пах сексом, Бодиным парфюмом и неудовлетворением.
Нет, удовольствие я получила. Такое, что крыша на место никак
вставать не желала, но мне было мало. Слишком мало всего, что между
нами случилось.
К сожалению, большего я получить не могла. А поэтому… нужно
двигаться дальше. Дышать, работать и, если не вычеркнуть этот вечер
из памяти, то хотя бы загнать поглубже в рекреацию, где все эти
годы хранила стойко преданно всё, что связано было с Богданом
Островским.
Я поднялась с дивана. Ещё раз посмотрела на себя в зеркало. Щёки
горят, глаза выдают волнение, губы припухли от поцелуев. Я
выглядела неприлично. Если бы меня увидел кто-то со стороны, сразу
бы понял, что произошло. Но, к счастью, никто меня видеть не
мог.
Затем я сняла туфли. Поколебавшись, упаковала в пакет, где уже
покоился мой костюм, блузка, порванные колготы и трусики. Больше я
эту одежду не надену. Долой. К чёртовой бабушке. Забыть и
уничтожить, затолкнуть воспоминания в жопу мира и постараться даже
в бреду не вытаскивать на свет божий.
Не спеша, я перебрала вещи в сумочке, надела пальто и сапоги,
достала ключи от машины и направилась к выходу.
– У меня всё хорошо, – произнесла я вслух и прислушалась к
своему голосу. Вроде нормально. Дыхание восстановилось, внутри
немного всё улеглось. Домой только возвращаться не хотелось, но это
уже мелочи, на которые обращать внимание – себе дороже.
У меня квартира в ипотеку – можно сказать, гордость, собственное
жильё. Я заработала сама, без посторонней помощи. А всё, что
насочиняло больное воображение Островского – только его
проблемы.
Но всё же меня задели его слова. Тогда, много лет назад, он
поверил в ложь. А я не стала его переубеждать, потому что считала,
что, если любит, то должен мне верить и доверять, а не слушать кого
попало.