— Оракула, Святослав, не оратора. Если уж не можешь
произносить правильно слова, то хоть запоминай, какое что
значит. Ты все-таки больше не деревенский пахарь, который на
досуге коровам хвосты крутит, а полноценный стихийный маг
второго ранга, — попенял Олег и, повинуясь внезапно взвывшей
интуиции, поспешил скорее спрятаться за щит.
Две стрелы, свистнувшие мимо него секунду спустя,
разминулись с ухом парня на какой-то сантиметр. Вот только
увидеть того, кто их выпустил, Коробейников так и не смог.
Хотя и старался. Зато у него получилось увидеть, как еще один
самурай, буквально брат-близнец вылетевшего за борт, ну или
по крайней мере заказывавший броню и шлем у того же мастера,
с занесенной над головой катаной наступает на отмахивающегося
длинным ружьем абордажника. Молниеносный удар сверху вниз, и…
лезвие длинного чуть изогнутого меча застряло в каком-то ящике,
что стоял за спиной у вовремя отшатнувшегося в сторону бойца.
В следующее мгновение тот с размаху врезал своим оружием, как
дубиной, по обуху клинка, и в руках очень удивленного японца
осталась одна только рукоять. Лезвие, сделанное на бедных
хорошей рудой островах, банально не выдержало столкновения с
русской сталью и дурью.
— Ух, мля, чуть башку не продырявили! Кстати, напомни мне
внимательнее присматриваться к товарам в лавках, когда нам
жалованье выдадут. Словосочетание «китайская подделка»,
кажется, вполне себе имеет смысл и в этом мире…
Олег проворно оборвал свою ненароком сорвавшуюся с языка
мысль, опасливо покосившись на сидящего рядом с ним сослуживца.
Несмотря на несколько ограниченный кругозор и невероятную
косноязычность, скорее всего являющуюся результатом
заковыристого родового проклятия, дураком Святослав вовсе не
был. И ему бы вполне хватило случайной оговорки, чтобы
сначала начать что-то подозревать, а потому и узнать то, что
его друг старательно прятал от всех и вся. То, что родной для
этого тела души в нем давно уже не имеется, а ее место занял
обитатель совсем иного мира. Не по своей воле, правда, а по
желанию призвавшего демона молодого чернокнижника, желавшего
переселить свою суть в иное тело. Его-то собственное
заполучило себе множество ужасных ожогов, лишилось глаза и
одной ноги, а также подлежало призыву в армию и имело крайне
невысокие шансы дожить до отставки.