– Это был не шантаж, герр Ягер. – терпеливо проговорил Эйлер,
беря пирог с джемом. – Я не испытываю любви к грязным сделкам,
которыми когда-то занимались наши отцы, и хочу только все
исправить. Я предположил, что если ваш отец позволит мне приобрести
часть компании "Ягер и сыновья", мы вместе загладим вину за наше
общее криминальное прошлое. Но что, если он откажется от моего
предложения и продолжит нарушать имперские законы, у меня, как у
законопослушного гражданина, не будет иного выбора, кроме как
сообщить о нем соответствующим властям.
Феликс поджал губы, ханжеский тон Эйлера раздражал его. Похоже,
его первое впечатление об этом человеке было неверным. В конце
концов, он был пиратом.
– Я понимаю.
Два великана отошли по обе стороны камина и остались там,
наблюдая за происходящим.
– Но все это не имеет отношения к делу, поскольку вы здесь. –
сказал Эйлер, улыбаясь. – Вы принесли документы? Вы определились со
стоимостью акций?
Феликс закашлялся, проклиная своего отца за то, что тот поставил
его в такую ситуацию. Он ненавидел такого рода корыстную
конфронтацию. Его брат Отто гораздо лучше подошел бы для этой
работы. Он бы точно знал, какие завуалированные угрозы следует
использовать.
– Герр Эйлер. Вы неправильно понимаете цель моего визита. Я
пришел не для того, чтобы продать вам какую-либо часть компании
моего отца. Я пришел, чтобы вернуть письмо.
Улыбка Эйлера исчезла, как будто ее никогда и не было. Он бросил
взгляд на сейф на столике за своим письменным столом, затем отложил
свой пирог с джемом в сторону.
Феликс продолжал.
– Прежде чем вы что-нибудь скажете, я должен сказать вам, что
мой отец уполномочил меня предложить вам очень щедрую цену за
письмо.
Эйлер разразился лающим смехом.
– Что такое единовременный платеж по сравнению с постоянным
доходом, который принесет мне владение частью компании? Нет,
спасибо, герр Ягер. Есть только один способ, которым твой отец
может разрешить эту трудность, и это мой способ. У него осталось
семнадцать дней. Пока он не будет готов к продаже, нам больше
нечего обсуждать. Ты можешь идти.
Феликс вздохнул. Именно на этом этапе разбирательства его отец,
несомненно, ожидал, что он начнет все крушить, пока Эйлер не отдаст
ему письмо, но на самом деле у него не хватило на это духу. Этот
человек был мерзким, но не более мерзким, чем его отец, а Феликс
никогда в жизни ни над кем и ни за что не издевался. Он не был
грабителем, и именно так он чувствовал себя здесь. Это было
неловко. Если бы только у него был какой-нибудь другой рычаг
воздействия. Если бы только он мог сыграть с Эйлером такую же
шутку, какую Эйлер сыграл с его отцом.